— Сесть! — скомандовала сумасшедшая, направляя оружие в сторону Дариуса. Тот отступил назад и сел на прежнее место во главе стола. Риердон повернулась лицом к Бетси.
— Возьми стул и сядь напротив меня, подальше от Дариуса. Положи руки на стол. Если шевельнешься, Кетти умрет.
Дариус взглянул на Бетси.
— Так вы все это подстроили.
— Заткнись, Мартин! — приказала Риердон. Глаза ее, казалось, готовы были вылезти из глазниц. Она действительно походила сейчас на одержимую. — Собакам нельзя болтать. Если издашь хоть один звук без моего разрешения, тут же испытаешь боль, какой не испытывал никогда прежде.
Дариус явно решил подчиниться приказу и теперь молча не сводил глаз с Саманты.
— Это ты сделал меня настоящим знатоком боли, Мартин. Скоро тебе самому придется узнать, какой хорошей ученицей я оказалась. Единственное, о чем жалею, что мы никогда не разделим нашей общей радости наедине. Помнишь те деньки, когда ты заставлял меня выть от боли? Я помню каждую минуту. Если бы было время, все можно было бы повторить вновь.
Риердон подняла с пола черную сумку и положила ее на стол.
— Мне хочется задать тебе один вопрос, Мартин. Простой вопрос. Такой, на который ты довольно легко сможешь ответить. Во всяком случае, я позволю тебе открыть рот и ответить на него. Итак, как меня зовут, Мартин?
Раздался стук в дверь.
— Откройте, полиция!
Риердон повернулась вполоборота к двери, но продолжала при этом пристально смотреть на Дариуса.
— Убирайтесь, а не то я убью всех, кто находится в этой комнате. Здесь сидят Тенненбаум и Мартин Дариус. Если я услышу у двери какой-нибудь подозрительный шорох, то застрелю заложников. Вы знаете, что мне это ничего не стоит.
У двери с другой стороны началась какая-то возня. Риердон пришлось выстрелить. Бетси услышала вопли.
— Убирайтесь, а то всех убью! — закричала Риердон.
— Мы уходим, — ответил кто-то из холла.
Риердон перевела пистолет в сторону Бетси.
— Поговори с ними. Расскажи о Кетти. Предупреди, что она умрет, если они предпримут хоть какую-нибудь попытку ворваться сюда. Скажи, что ребенок останется жив, если они будут делать все, о чем я прошу.
Бетси никак не могла унять внезапно начавшуюся дрожь.
— Могу я встать? — спросила она.
Риердон кивнула в знак согласия. Бетси подошла к двери.
— Алан! — закричала она, из последних сил пытаясь хоть как-то контролировать себя.
— Ты в порядке? — прокричал Пейдж в ответ.
— Пожалуйста, отведи всех в сторону. Женщина, которая пробралась сюда, — одна из тех, что была похищена Дариусом в Хантерс-Пойнте. Это она прячет сейчас Кетти и не кормит ее. Если вы схватите женщину, она ни за что на свете не скажет, где находится Кетти, и моя девочка умрет от голода. Пожалуйста, уведи всех.
— Хорошо. Не волнуйся.
— В холле, чтобы тоже никого не было, — приказала Риердон.
— Она хочет, чтобы люди были выведены и из холла. Пожалуйста, сделай все, о чем она просит. Ей ничего не стоит убить нас здесь.
Риердон вновь взглянула на Дариуса.
— У тебя было время обдумать мой вопрос. Теперь отвечай, если можешь. Итак, как меня зовут?
Дариус отрицательно покачал головой, и Риердон улыбнулась в ответ. Бетси вся похолодела от этой улыбки.
— Я так и знала, что ты даже не вспомнишь, Мартин. Для тебя мы никогда и людьми-то не были. Мы были мясом. Персонажами твоих фантазий.
Бетси слышала, как ходят люди за стеной. Риердон открыла свою сумку и достала оттуда хирургические инструменты.
— Напоминаю, моё имя — Саманта Риердон. Вот так, Мартин. Теперь ты его запомнишь на всю жизнь после того, как я завершу свою операцию. Хочу, чтобы ты еще кое-что узнал обо мне. Перед тем, как ты похитил меня и сломал всю мою жизнь, я работала хирургической сестрой. Мы, сестры, как никто другой знаем, что нужно делать, чтобы починить человеческое тело. Мы, сестры, постоянно видим изуродованные конечности и прочее, а затем, внимательно наблюдая за действиями хирурга, учимся, как избавлять от боли и как исправлять телесные повреждения больных. Представляешь, насколько полезной может быть эта информация для человека, который собирается не избавить от боли, а наоборот, причинить ее?
На этот вопрос Дариус не ответил. Риердон вновь улыбнулась.
— Очень хорошо, Мартин. Ты, я вижу, тоже быстро учишься. Молчишь? Конечно, что ты можешь сказать, когда сам затеял эту игру. Я очень хорошо помню, что случилось после того, как ты задал мне подобный вопрос, и я, дура, ответила, забыв о предупреждении, что собаки не говорят. Жаль, что у меня нет сейчас под рукой раскаленного тавро для метки скота. Та боль была просто незабываемой.