- А как же Рябышев? – бессильно прошептал Толик. – Он ведь взял с меня слово никому не рассказывать.
- Ты кому подчиняешься, сынок? – ласково спросил Кузьмич, отчего-то прислушиваясь к звукам за бортом. – Нашему капитану атомохода? Или какому-то академику, которого увидел первый раз в жизни?
- Так-то оно так… - неуверенно выдавил из себя бедный парень.
- Всё! Разговор окончен. Веди, Кузьмич, нашего лаборанта к Данилычу.
- А ты?
- А я… - в голосе старпома послышались нотки нешуточного гнева. – А я, пожалуй, нанесу визит вежливости к этому академику, чтоб его черти сожрали. Пора познакомиться с загадочным элементом, проникнувшим на наше судно. Такие ли у него полномочия, что нельзя ставить в известность даже капитана?
Толик покорно поплёлся вслед за старшим механиком.
- Как переговорю с Рябышевым, - крикнул Брянцев напоследок, - узнаю, в чём весь сыр-бор, что это ещё за хреновы перемещения в проколах времени, так сразу вернусь на мостик. Так и передай Данилычу.
- А с Васильчиковым и тем парнем что делать?
- Вызови тоже. Пусть наш капитан с ними потолкует.
На палубе было пустынно. Бросив озабоченный взгляд на вращающийся блок антенного агрегата, все трое устремились в переходы бесчисленных переборок, этажей и платформ. Напоследок Кузьмич хотел было подойти к борту, свесившись через него, чтобы развеять какие-то непонятные сомнения, прокравшиеся в его душу. Что-то было там не так, за этим бортом. Какая-то небывалая тишина. Ни скрипа льдин, ни грохота ломающихся под днищем торосов, ни звуков крошения. Подозрительное безмолвие, как в романах Джека Лондона, подумал он. Странно всё это. Вначале непонятное облако, окутавшее антенну. Затем рассказ молодого парня о каких-то проколах и загадочном полоумном академике. Теперь сплошная тишина за бортом, звенящая и необъяснимая, словно они попали в какой-то вакуумный кокон. И тишина в эфире, о которой говорил Валентин из радиорубки. Их никто не слышит, не видит, не замечает на радарах и орбитальных спутниках. Что это, как не какое-то тревожное знамение? Куда их приведут эти чёртовые опыты с перемещением? А если их УЖЕ забросило к чёрту на кулички? Необходимо срочно доставить этого парня на капитанский мостик. Заодно взглянуть на локацию, на приборы, на радары. Где звуки крошащегося льда? Почему они плывут в такой сплошной тишине?
С этими мыслями Кузьмич вёл Толика сквозь этажи переборок.
Брянцев, тем временем, уже подходил к лаборатории, с удивлением отметив про себя, как несказанно пустынно стало на корабле. Ему не попалось ни одного матроса. Ни в лабиринтах переходов, ни на палубах, ни в отсеках и каютах.
…Сочилась вода. Всё было тихо.
********
Лиля ещё два часа назад отпустила Катю с Верой отдохнуть, после того, как они закончили приготовление обеда для экипажа. Пора бы уже вернуться помощницам, думала она, выкатывая большой чан с приготовленным супом. Катить на колёсах такую громаду было для Лили непосильным делом, а тут, как назло, куда-то провалился их завхоз по камбузу Прохор. Старику было под шестьдесят, и при первой возможности, хитрый дед всегда прятался, чтобы употребить стаканчик-другой винца, предназначенного только для членов капитанской рубки. Откуда он его добывал, одному Богу известно. Все на камбузе знали эту, в общем-то, безобидную слабость Прохора, но капитану, разумеется, не докладывали. У того и так забот хватало, особенно в последние дни, когда их судно шло во льдах в сплошном пустом эфире, не получая совершенно никаких известий с материка. Старпом Брянцев знает, и то хорошо, думала Лиля, вкатывая тележку с чаном в обширную кают-компанию, находившуюся ниже палубой, как раз под блоком внешней антенны. Что произошло наверху у антенного узла, она, разумеется, не знала. Две помощницы Катя и Вера вот-вот должны были вернуться накрывать столы, а Прохор, очевидно, прикорнул где-нибудь в углу после лишнего стаканчика, что с ним случалось почти регулярно.
- Вот ты где! – ласково позвала она упитанную кошку Мусю, любимицу всего экипажа, которая чувствовала себя на ледоколе полноправной хозяйкой, поскольку была принесена сюда ещё месячным котёнком. За три с половиной года она отъелась на камбузе, возмужала, превратилась в настоящую даму с красивой лоснящейся шерстью, с ленцой прохаживаясь по лабиринтам переходов и отсеков.
– А я тебя зову-зову, рыбки приготовила.
Муся потёрлась о колесо тележки, вяло мяукнув. Лиля оставила чан, рефлекторно бросила взгляд на настенные часы и нахмурилась. Столы не накрыты, миски с кружками не расставлены, хлеб не нарезан.