Отступив назад, позади себя я почувствовал стену, поняв, что пути для спасения у меня нет. В тот же момент я увидел, как нож отрывается о земли, и он уже в его невидимых руках.
Как загипнотизированный, я наблюдал за ножом, который хлестал в воздухе, будто миниатюрный меч. Затем нож остановился. Его острие смотрело прямо на меня, и он снова начал двигаться в мою сторону. Сомнений не было. Меня собираются убить. По мере приближения ножа к моему животу, внутри меня все стало ежиться. Острие ножа уже вспороло мне рубашку и остановилось, прежде, чем окончательно погрузиться в мою плоть.
Но этого не произошло.
Вместо этого начался смех - непристойный и похотливый, это был хохот триумфа.
- Сначала ты, а затем Сестра Анунсиата…
Ее имя зазвенело в моих ушах, и я вспомнил голос Роз: «Сестра Анунсиата, она такая маленькая, похожа на пожарный гидрант». Монашка, сделавшая все, чтобы сын моей сестры был усыновлен. Это было в самые трудные дни ее жизни.
- Убей его.
- Подожди, - возразил голос мальчика.
- Чего ждать? Он должен умереть в любом случае.
- Он - моя кровь. Он - мой дядя…
- Он лжет.
- Он сказал, что у него такая же способность, как и у меня. В наших венах течет одна и та же кровь.
- Пусть это докажет.
Нож все еще был у моего живота, его острие касалось моей плоти, и я чувствовал точку колющей боли. Но мне было ясно, что мое положение было сомнительным. В любой момент голос мог приказать мальчику нажать на рукоятку ножа.
- Заставь его это доказать, - потребовал голос.
- Ладно, - уступил мальчик голосу грубо и резко. А затем уже мягче он обратился ко мне: - Докажи мне, - сказал он. - Докажи это голосу. Стань невидимым, исчезни.
- Кто этот голос? – спросил я шепотом, пытаясь продолжать свою отчаянную игру, чтобы еще немного протянуть время.
- Не знаю, - ответил он шепотом, присоединяясь к моему усилию в заговоре против голоса. - Но он слишком настойчив, и у меня не получается не следовать его указаниям. Я перестаю быть собой, когда начинаются эти указания.
Я слышал, как он шмыгает носом. Наверное, он снова вытирал свой распухший нос, напоминающий пластиковый нос клоуна на тонкой резинке.
- Пожалуйста, исчезни, докажи, кто ты…
- Я не пользуюсь исчезновением уже многие годы. Я поклялся много лет тому назад, что больше не буду исчезать. Всякий раз, когда я пользовался исчезновением, случалось худшее. Кто-то умирал. Я не хочу, чтобы это произошло с кем-либо еще… - я подумал о своем брате Бернард и о Рудольфе Туберте, и еще о себе - убийце.
- Ты умрешь, - скомандовал грубый голос.
В то же самое время нож еще немного углубился в мою плоть. Хоть стало и не намного больней, но я почувствовал, как что-то теплое начало растекаться по моему животу, а в коленях наступила слабость.
- Сделай это, - умалял меня мальчишеский голос.
Я вжался в невидимую стену, совершив то маленькое движение, от которого воздерживался годами, не будучи в конце концов уверен, что на сей раз это сработает. Но у меня не было выбора, как и сомнений в том, что этот мальчик, ведомый своей еще одной индивидуальностью, убьет меня, монахиню и еще кто знает кого – он не остановится ни перед чем.
После паузы небытия наступила вспышка боли и холода, и все произошло как никогда быстро. Так еще я не исчезал.
Я услышал грубый шепот:
- Теперь он еще опасней. Мы должны его убить.
Нож блеснул словно меч, и это заставило меня быстро отступить в сторону, что далось мне с легкостью, будто вместе с невидимостью исчезновение дало мне энергию и быстроту.
- Где ты? - в голосе мальчика было замешательство и страх.
- Здесь, - сказал я, а затем быстро переместился в другое место. - Теперь ты мне веришь?
- Да, - ответил он.
Он исчез – незнакомец, который был его дядей, будто глазом не моргнул, став облаком дыма, туманом в лунном свете и затем ничем. Оззи наблюдал такое, когда сам практиковался перед зеркалом, но чтобы такое произошло с кем-либо еще, его это просто обескуражило. Он был потрясен и испуган, потому что нож уткнувшийся в ничто висел в воздухе, оказавшись теперь совсем бесполезным предметом.
- Ты где? – прошептал он снова, когда страх пополз мурашками по его телу. Он почувствовал себя беззащитным, открытым для нападения.
Ответа не последовало. Дядя играл с ним уже в свои игры. Где он близко или далеко, слева или справа от него?
- Найди его и убей.
Снова этот голос. Ему так хотелось расправиться с этим голосом, но он не мог, потому что этот голос был им самим.
- Ты упускаешь время.
Вдруг нож выскочил из его руки. Сильная боль обожгла его запястье. Нож упал на землю, закрутившись где-то около его ног.
- Подбери.
И тут же нож отскочил в сторону, заблестев в лунном свете, будто рыба, выскочившая на лед из воды. Он остановился где-то в нескольких футах от его ног. Затем был звук приближающихся шагов.
- Подожди, - сказал он. - Не уходи…
В ответ была тишина и спустя секунду:
- Я здесь, - голос его дяди был где-то поблизости. - Я ногой откинул нож в сторону, потому что мы не можем говорить, если между нами нож. И мне нужно поговорить с тобой. С тобой, а не с тем голосом, который я продолжаю слышать. Этот голос – не ты, Оззи. Этот голос - убийца, а ты - нет. Тебе надо отделиться от этого голоса. Ты должен ему сопротивляться, бороться с ним, не давать ему воли…
- Видишь, что он пытается сделать? Он пытается поссорить нас, разделить нас. И он хочет завладеть тобой. Ты хочешь, чтобы он тобой завладел?
- Нет.
- Вот, что он хочет с тобой сделать. Ты должен избавиться от него.
- Но как?
- Подбери нож, и держи его в руках.
Я был удивлен слушая спор двух голосов в лунном свете, освещающем задний двор женского монастыря. Мальчик спорил сам с собой, в два голоса, до не узнаваемости отличающихся друг от друга. Один был грубым и настойчивым, призывающим к разрушению, а другой - юный и хрупкий, голос растерявшегося мальчика.
Пока я это слушал, волна печали захлестнула меня с головой. Печаль потерь, знакомая по потерям близких людей, которых знали долгие годы. А теперь я терял этого мальчика, моего племянника, бедного исчезателя, такого же, как и я, внутри которого сидел необузданный дикарь.
- Теперь.
Слово прозвучало со всей безотлагательностью и безумием. Это был короткий, порочный звук, четко разделенный на слоги. В воздухе зашумели его резкие движения, будто от качающихся на ветру ветвей деревьев, что при лунном свете вызывало ощущение бега. Я тоже поспешил к ножу, чтобы завладеть им первым. Успею ли? Я нагнулся, протянув к нему руку. Но нож подскочил в воздухе прежде, чем я дотянулся до него. Он меня опередил, но это еще раз давало мне преимущество – по ножу в его руке я смог определить, где он стоит.
Я встал и пнул его в живот, примерно оценив высоту его от земли. Мой ботинок попал в цель, он вошел в мякоть его живота, гораздо глубже, чем я предполагал. Он взревел от боли, и нож выскочил из его руки и упал на землю, начав свободно раскачиваться на собственно рукоятке.