– Наши пациенты часто… скажем так: пропадают из поля зрения родственников. Юфимия провела здесь немало времени.
– Сколько именно?
Ласдун ищет ответ на странице, скользя пальцем по строчкам.
Социальный работник, покашливая, склоняется к Айрис.
– Полагаю, шестьдесят лет, Питер, или около того…
– Шестьдесят лет? – Айрис почти кричит. – Здесь? Да что с ней такое?
На этот раз оба ее собеседника погружаются в лежащие перед ними документы. Айрис вытягивает шею. Она довольно хорошо читает перевернутые вверх ногами тексты.
«Расстройство личности, – расшифровывает она, – биполярное, электросудорожное…» Заметив ее взгляд, Ласдун захлопывает папку.
– В «Колдстоуне» Юфимию осматривали и диагностировали несколько… профессиональных медиков. Достаточно отметить, мисс Локхарт, что мы с коллегой работали с Юфимией в рамках нашей недавней программы реабилитации. Мы утверждаем, что это очень спокойная пациентка, у нее не возникнет проблем с общественной реабилитацией и успешной интеграцией в общество.
Он улыбается, по его мнению, весьма сочувственно.
– А я полагаю, – отвечает Айрис, – что ваше решение, конечно же, ни в коей мере не зависит от того, что это учреждение закрывают, чтобы продать землю, на которой стоит здание?
Ласдун перебирает шариковые ручки в стакане, вытаскивает две, кладет их на стол, потом ставит обратно.
– Это, конечно же, отдельная проблема. У нас к вам один вопрос… – Он снова по-волчьи ей улыбается. – Вы готовы ее забрать?
– Как это – забрать? – Айрис хмурится.
– Забрать. Обеспечить ей жилье.
– Вы хотите сказать… поселить ее в моем доме? – в ужасе спрашивает Айрис.
Он поводит плечами.
– Там, где вы сочтете возможным…
– Я не могу, – отвечает Айрис. – Не могу. Мы с ней никогда не встречались. Я ее не знаю. Я не могу.
Он устало кивает:
– Понимаю.
На противоположной стороне стола куратор собирает бумаги в стопку. Питер Ласдун стряхивает с папки пылинку.
– Что ж, благодарю, что уделили нам время, мисс Локхарт.
Он пропадает из виду, поднимая что-то с пола. Когда он выпрямляется, Айрис видит у него в руках другую папку, с другим именем.
– Если в будущем нам потребуется ваше мнение по каким-либо вопросам, мы с вами свяжемся. Вас проводят. – И он указывает на стол регистратора поодаль.
Айрис подается вперед, не вставая со стула.
– И что? Это все?
Ласдун разводит руками:
– Обсуждать больше нечего. Моя работа, как представителя больницы, состоит в том, чтобы задать вам вопрос, на который вы только что ответили.
Айрис поднимается, теребя застежку сумки. Отворачивается и шагает к двери. И останавливается.
– Можно мне с ней встретиться?
Куратор хмурится. Ласдун отвечает Айрис непонимающим взглядом:
– С кем?
Он уже сосредоточился на следующем деле, готовится к встрече с другими не желающими взваливать на себя обузу родственниками.
– С Юфимией.
Он сжимает переносицу и подносит к глазам часы на запястье. Смотрит в глаза куратору. Она молча пожимает плечами.
– Почему бы и нет? – со вздохом отвечает Ласдун. – Я попрошу кого-нибудь вас проводить.
Эсме одолевают тяжелые мысли. Думать трудно. Думает она вообще редко. Но сегодня мысли пришли, сегодня она видит Хьюго. Замечает краем глаза, как малыш ползет в тени за дверью, прячется под кроватью. Она слышит его тоненький голос, когда ножка стула скребет по полу.
За столом на другом конце комнаты женщины играют в снап. Перекрывая шелест и пощелкивание карт, шуршит вентилятор с лопастями из мореной древесины, который крутился под потолком детской. Толку от него, конечно, не было. Болтался в тяжелом воздухе, как чайная ложка в чашке горячего чая, прямо над ее головой, размешивая жар в комнате, а Эсме покачивала над колыбелькой бумажную птицу.
– Смотри, Хьюго!
Птица спикировала к малышу и вернулась на верхнюю перекладину кроватки. Он даже не попытался схватить игрушку. Эсме поднесла птичку еще ближе, к самому его лицу.
– Хьюго, смотри – птичка!
Хьюго проследил за игрушкой глазами, а потом всхлипнул, отвернулся и засунул в рот большой палец.
– Он хочет спать, – сказала Джамила с другого конца комнаты, развешивая выстиранные подгузники. – И его лихорадит. Наверное, зубки режутся. Поиграй в саду.
Эсме пробежала мимо пруда, рядом с которым покачивался пустой гамак, мимо поля оранжевых цветов, мягким покрывалом раскинувшихся под баньяном. Пробежала, перепрыгивая через кольца, по лужайке для крокета, потом по тропинке сквозь кусты. Она перескочила через забор и остановилась. Закрыла глаза, затаила дыхание и прислушалась.