В этот момент Альфорд понял, что веревка подчиняется его мыслям. «Еще как полезна!» — подумал он, вспомнив слова незнакомца. Он больше не завидовал власти диктаторов.
Специалист по отпечаткам пальцев деловито повторял процедуру. Отсутствие уличающих отпечатков заставляло его скучать. Фотограф равнодушно снимал. А Бёрди заново начал всех допрашивать. Метод его, с некоторыми вариациями, был прежний:
— Ладно, зачем вы это сделали? Как вы это сделали? Куда вы спрятали веревку? Выкладывайте!
Альфорд был почти истерически беспечен, когда пришла его очередь отвечать на вопросы. Сознание необыкновенных свойств веревки придавало ему ощущение неуязвимости. Он спокойно отвечал на вопросы Бёрди.
Коупленд поиграл ручкой, прежде чем взглянуть на Альфорда. Со времени последнего убийства на его лице появилось несколько новых морщин, и он как будто похудел. И на Альфорда смотрел только долю секунды.
— Да, — сказал он наконец, — я помню свое обещание.
— Значит, вы назначите меня мастером? — жадно спросил Альфорд.
В глазах Коупленда появилось какое-то неопределенное выражение.
— Конечно, вы понимаете опасность. Вы знаете, что случилось с теми двумя. Мне не хочется потерять еще одного человека.
— Я готов рискнуть, сэр.
— Хммм… — сказал Коупленд. — Полагаю, вы достаточно знакомы с обязанностями мастера. Повышение зарплаты начинается немедленно.
— Вы хотите сказать, что я мастер? О, спасибо, мистер Коупленд!
Альфорд был счастлив. Он достиг того, о чем мечтал больше всего в жизни.
Он вышел из офиса, поглаживая утолщение в кармане своего пиджака. Он взглядом собственника осмотрел всех в лаборатории. Они принадлежат ему, он может на них орать.
— Ладно, Новак, спускайся на землю. А ты, Барц, что по-твоему это? Зал для прогулок? Все за работу! Мы и так потратили много времени из-за этих копов!
Коупленд, слыша резкий голос Альфорда, облизал губы. Неопределенное выражение в его глазах теперь присутствовало там постоянно.
Два великолепных месяца Альфорд властвовал над своими прежними коллегами по лаборатории. И надо отдать ему должное: работа шла хорошо. Его теперь ненавидели так же, как раньше Хока. Что касается Коупленда, то он постоянно худел. Ему ужасно хотелось что-то сделать, но он не менее ужасно этого боялся. Его тревожил Альфорд.
Коупленд начал пить — он обещал своей покойной жене никогда этого не делать. Однажды, когда Коупленд был так полон виски, что булькал на ходу, он сделал то, что не смел сделать в трезвом состоянии, — он уволил Альфорда.
— Но, мистер Коупленд, я не понимаю! — воскликнул Альфорд. — Я управляю работой не хуже, чем это делали Хок и Ингварссен. Я это делаю лучше!
Коупленд пристально смотрел на стоящую на его столе бутылку. Он задумчиво икнул.
— Нечего понимать. Я сказал, что вы уволены. Уходите от меня. Далеко, как можно дальше…
— Вы не понимаете, что делаете, сэр. Вы нетрезвы. Если вы немного подумаете…
— Нет! — в пьяной ярости закричал Коупленд. — Нет! Я не хочу думать! Убирайтесь — вы уволены!
Альфорд машинально коснулся кармана пиджака. Он добела сжал губы, глаза его сверкали.
— Это окончательно? — спросил он.
Коупленд серьезно кивнул.
— Окончательно. Уходите.
Альфорд смотрел на Коупленда. Но видел не его, а руины рая, в котором жил. Снова взглянув на Коупленда, он увидел не его расслабленное бледное лицо. Он увидел труп с высунутым языков и выпяченными глазами. На шее у трупа следы веревки. Альфорд повернулся и вышел.
Он видел насмешливые лица своих прежних рабов, когда шел мимо них к шкафчикам. И отвечал им таким диким и яростным взглядом, что они опускали глаза и занимались своей работой.
Альфорд так рванул дверцу шкафчика, что она со звоном отлетела назад. Он вытащил несколько грязных халатов, две пары резиновых перчаток, резиновые бахилы и зонтик. Свернул все это неаккуратной связкой. Потом стал брать с полок стеклянные пробирки и разбивать их о пол.
В баре на углу он довел себя примерно до такого же состояния, в каком был Коупленд. И только когда его дважды вырвало и он потерял надежду удержать что-нибудь внутри, он отправился домой. Сочувствующий бармен постарался, чтобы он не забыл свою связку.
Жена пришла в ужас, увидев Альфорда.
— Денни, что ты делаешь?
— Пью! — закричал Альфорд. — Меня уволили, слышишь? Уволили!
Он швырнул ей связку. И икая, со слезами на глазах, ушел в свою комнату.
Включив свет, он достал из кармана веревку и положил на кровать. Сел рядом и следил за игрой света в проходящей через ее центр нити. При этом он приговаривал: