Но он отец Гейл, а я люблю Гейл. Если он действительно убийца, если он будет рядом с вибратором, когда я включу передатчик, его смерть будет на моих руках. Убийца он или нет, но Гейл будет винить меня в смерти отца. Она не выйдет за человека, на руках которого кровь ее отца.
Отвратительная ситуация. Чем больше я о ней думал, тем меньше она мне нравилась. Включение передатчика очень вероятно решит это дело для Страуда, но точно осложнит мое положение. И отнимет все надежды на все, что связано с Гейл..
Страуд нетерпеливо ерзал. Его черные глаза были холодны.
— Рован, это мой единственный шанс решить дело. Говорю вам, я не позволю мне помешать.
— Я не стану это делать! — сказал я. — Просто не могу!
— Почему, Рован? Чего вы боитесь? Вы знаете, кто убийца? Не хотите, чтобы он умер?
Я тупо покачал головой.
Страуд взорвался.
— Клянусь богом, Рован, вы приведете в действие передатчик, или я сделаю это сам!
— Вы не знаете, как это сделать, — сказал я.
— Вы мне поможете.
— Вам придется меня заставить.
Страуд приблизил ко мне свое худое темное лицо. Его черные глаза сверкали.
— Именно это я и сделаю. Помните, Рован, я закон. У меня есть власть отдавать приказы.
— Не в этом случае! — сказал я. — Это незаконно. Может, вы и закон, но не можете одновременно судить, выносить приговор и исполнять его. Вы приговариваете человека к смерти, не подвергнув его суду.
— Вы дурак! — вспыхнул Страуд. — Откуда вы знаете, что убийца будет рядом с изобретением, когда вы включите его по радио? А что касается привлечения к суду — разве я вам не объяснил, что это невозможно? У меня нет ни малейшего доказательства ни против кого. — Глаза его сузились, и голос стал смертельно мягким. — Рован, вы препятствуете правосудию. Я могу за это вас… Или, Рован, я оформлю так, что вы будете обвинены в убийстве Уэллера. Ни на секунду не сомневайтесь. Я должен получить убийцу, и, если не могу получить настоящего, им станете вы.
Страуд говорил серьезно, я понимал это. Он осуществил бы каждое свое слово.
Я в западне, и выхода нет. Я ничего не могу сделать, только сделать то, что нужно Страуду.
Я устало пожал плечами и кивнул.
— Хорошо, — сказал я.
Улыбка Срауда была легкой и жесткой.
— Отлично! Начнем немедленно.
— Подождите, — сказал я. — Я хочу сначала позвонить Гейл Холлис, чтобы она ушла из дома.
— Так вот каков ответ? — воскликнул Страуд. — Вы уверены, что убийца Норман Холлис. И боитесь, что девушка пострадает, если изобретение спрятано в доме. Хорошо, можете позвонить ей — но никаких хитростей, Рован. Не пытайтесь предупредить Холлиса.
Страуд вместе со мной прошел к телефону и не отводил от меня взгляда, пока я говорил. Мой предлог был простым. Я попросил Гейл встретиться со мной на нашем углу и сказал, что это очень важно. Почему важно, не стал объяснять. Только сказал ей это и повесил трубку.
Потом принялся за работу, готовя передатчик. Но вот я готов. Я молча помолился за Гейл и за себя. И вопреки всему надеялся, что, если Холлис убийца, его не будет в зоне поражения.
Я повернул переключатель.
Страуд спросил:
— Сделали?
Я кивнул, как марионетка. Говорить не мог. Мне казалось, что я никогда не смогу говорить.
В волчьей улыбке оскалив зубы, с глазами, блестящими, как куски черного янтаря, Страуд выбежал из лаборатории. Я сидел и смотрел в пустоту. Боялся думать.
Не знаю, сколько прошло времени, пока я не услышал звонок в дверь. Звонок вырвал меня из апатии. Я открыл дверь.
Гейл упала мне в объятия.
— Керк! Что случилось? Твой голос звучал так странно, когда ты говорил по телефону. И я пришла на угол, а тебя не было. Я встревожилась и пошла сюда. — Она тревожно смотрела мне в лицо. — Керк, в чем дело? Что случилось?
Я не мог ей объяснить. Боялся сказать, что из-за того, что сделал, ее отец может быть мертв, и я в этом виноват.
Гейл схватила меня за руки.
— Керк, в чем дело? Почему ты мне не говоришь?
Я заставил себя говорить.
— Не могу сказать, милая. Мы со Страудом… работаем над тем, что может решить тайну смерти профессора Уэллера. Надо подождать возвращения Страуда. Тогда ты узнаешь.
Гейл с сомнением смотрела на меня, но воздержалась от вопросов. Пошла на кухню и приготовила кофе. Отличный был кофе, но тогда я этого не заметил. Я напряженно размышлял.
Холлис. Холлис ли убийца? Мертв ли он сейчас или еще жив? Я отчаянно надеялся, что он жив.
Или Арндт. Арндт тоже может быть убийцей. Я молился, чтобы это был Арндт.
День тянулся с бесконечной медлительностью. Напряжение ожидания, незнания результата сводило меня с ума.