Часы начали бить двенадцать. Грендон отложил трубку и выпрямился.
Снаружи вспыхнула необычно яркая молния, за ней последовал раскат грома. Грендону это почти показалось сигналом. Словно холодный ветер пронесся по комнате. Неожиданно ярко вспыхнул огонь в камине.
В дверь негромко постучали.
— Входите, — спокойно сказал Грендон.
Быстро вошел Сатана, стряхивая дождь с пальто мокрой коричневой шляпой. Он остановился перед столом и посмотрел на Грендона. И серьезно кивнул.
— Время вашего контракта кончилось, Эдвард Грендон, и вы обязаны выполнить его условия.
Грендон неохотно кивнул. Он старался не сводить взгляд с консервативного красного галстука Сатаны между забрызганными дождем лацканами его желто-коричневого габардинового пальто. Однажды он заглянул в глаза Сатаны, и этого ему хватило. Если не считать этих ужасных глаз, Сатана мог быть просто смуглым человеком, вышедшим по какому-то делу под дождь.
Грендель сказал:
— Конечно, бесполезно просить еще немного времени?
— Абсолютно бесполезно. Согласно нашему контракту, Эдвард Грендель, вы обязаны предоставить мне свою душу точно в полдень — и ни моментом позже.
— Конечно, — сказал Гендель. Он невесело улыбнулся. — Полагаю, вы часто получаете такие просьбы от тех… от тех, что должен… уйти.
— Очень часто.
— Несомненно, это понятно. Должнику нелегко сменить первое подлинное счастье на вечное заточение в аду.
— Заточение? — негромко рассмеялся Сатана.
— Вы выбрали очень мягкий термин, Эдвард Грендон. Уверяю вас, ваше пребывание в моих владениях не просто заточение.
— Пытки? — Грендон приподнял худые плечи.
— Если такова цена, мне жалеть не о чем. Моя жена и дети обеспечены. Книга закончена. Я уверен, вы простите меня, если я скажу, что это хорошая книга. Я отдал ей все, что у меня было. Я вложил в нее свои сердце и душу.
— Вашу душу? — неожиданно резко переспросил Сатана. Потом негромко рассмеялся и расслабился. — Вы, конечно, говорите в переносном смысле, а не буквально.
Грендон посмотрел на часы. Они почти кончили бить. Подсознательно он к ним все время прислушивался.
…десять, одиннадцать, двенадцать.
Резким тигриным движением Сатана наклонился над столом, и его ужасные глаза посмотрели в глаза Грендона. Голос его прозвучал резким и властным приказом.
— Эдвард Грендон, иди ко мне!
В его голосе звучали страсть, уверенность, предвидение торжества. Но все мгновенно исчезло, сменившись страшным отчаянием. Таким же резким движением Сатана отпрыгнул от стола. Его ужасные глаза смотрели гневно и озадаченно.
— Где остальное? — рявкнул он. — Говори, Эдвард Грендон, где остальная часть? Ты обманул меня?
— Ч… что?…
— Твоя душа! Она здесь не вся. Я должен иметь ее всю.
Туман перед глазами Грендона рассеялся. Постепенно он начал понимать, что произошло. И возбужденно рассмеялся.
— Хотите всю мою душу? — Грендон показал на толстую стопку листьев на краю стола. — Она здесь. Кажется, я говорил не в переносном смысле, а в буквальном, когда сказал, что вложил в работу свою душу.
Бешеная ярость исказила лицо Сатаны.
— Бумага и машинка не подчиняются мне. Недостающая часть вашей души для меня недоступна. А я должен иметь вас всего — или ничего.
— Значит, будет ничего, — сказал Грендон. — Эта рукопись — последний из шести томов. За первые пять издатели уже выплатили мне аванс. Деньги уже потрачены, так что это часть меня — самая большая и лучшая часть — для меня тоже недоступна. Ты не можешь получить меня, Сатана. Меня купили и заплатили за меня деньги по другому договору — который ты отменить не сможешь. Меня напечатали и провели через типографские машины, безопасно упаковали в пять томов и каждый том напечатали в тысячах экземпляров. Самая существенная часть меня вне всякой опасности, она в сейфе напечатана на бумаге, а у этого сейфа нет ни замка, ни ключа.
Сатана успокоился, хотя следы раздражения все еще были видны на его лице. Он молча пожал плечами.
— Я не часто бываю не в состоянии получить свое по контракту, Эдвард Грендон. Но когда это происходит, я принимаю поражение с достоинством.
Сатана сунул руку в карман костюма и достал свернутый листок бумаги. Он посмотрел на него, и листок в его руке вспыхнул. Пепел Сатана выбросил в камин.
— Контракта больше не существует, Эдвард Грендон. Вы свободны, и все, что за это время получили, принадлежит вам.
Кивнув на прощание, он надел шляпу и пошел к выходу. Дверь за ним неслышно закрылась.
Грендон продолжал спокойно сидеть, обдумывая свое великое открытие. Он думал о том, что во все великие создания люди вкладывают часть себя. Именно поэтому одни книги и картины живут, а другие забываются. Именно поэтому великие работы обладают свойствами, которые называют гениальными. Чтобы создать шедевр, человек должен щедро отдать самого себя, вложить часть своего сердца и большую часть души.