— Все закончилось?
— Да.
— Ты готов?
— Да… о, да!
Чуть позже за ним прилетел корабль — серебристая полусфера, парящая в ночи. Он коснулся земли, в нем появилось круглое отверстие. Через отверстие выбежала фигура. Ему не требовались глаза, чтобы знать, что волосы у нее золотисто-каштановые, а глаза карие.
— Вики! Вики!
— Дуг!
Не было слышно никаких звуков. Только мужская фигура и женская. Две ауры, сливающиеся в одну.
Камень смерти
Послеполуденное солнце, словно ярким одеялом, укрывало веранду. Опираясь локтями о каменные перила, Амелия Блендинг смотрела на сад. Она расслабилась под мягкими солнечными лучами, чувствовала, как согревается холодная горечь внутри.
Через открытую балконную дверь за собой она услышала скрип кроватных пружин. Послышался дрожащий женский голос.
— Амелия!
— Да, тетя?
Амелия неохотно отвернулась от солнца и сада и вошла в темную спальню. Ее угловатое костлявое лицо было бесстрастным. На нем не видно было раздражения, которое она всегда испытывала, слыша старческий ноющий голос старой Харриет Блендинг.
Харриет сидела в огромной, с четырьмя столбиками балдахина, кровати. Боль от усилий исказила ее морщинистое бледное лицо и превратила его в гротескную маску.
— Ты что-нибудь хочешь, тетя? — спросила Амелия с необходимой ноткой сочувствия и интереса в голосе. Она ненавидела необходимость казаться услужливой и боялась последствий своего возможного мятежа. Она знала, что после смерти Харриет унаследует все состояние Блендингов, но в то же время понимала, что не может быть абсолютно в этом уверена, пока старуха жива. И Амелии до самого конца необходимо быть осторожной.
— Я думала о Сью, — сказала старая Харриет. — Мне кажется, я должна изменить завещание.
Амелию неожиданно охватил ужас. Она покачнулась, и лицо ее побледнело. Ухватившись одной рукой за кроватный столбик, она смотрела на Харриет широко раскрытыми испуганными глазами.
— Что! — ахнула она. — Что ты имеешь в виду, тетя?
Харриет Блендинг снова опустилась на подушку. Ее сморщенные веки закрылись, она дышала учащенно. В свете солнца, лившемся через окна, она выглядела съежившейся мумией, которую каким-то образом оживили.
Наконец старая Харриет снова заговорила. Дрожа, Амелия наклонилась над кроватью, чтобы услышать каждое слово из этих сморщенных бескровных губ.
— Мне недолго осталось жить, Амелия, — сказала старая Харриет. — Доктор Тайер дает мне не больше шести месяцев. Думая о конце, я многое вижу в лучшем свете. — Старуха замолчала, ее глаза открылись. — Сью хорошая девочка. Она молода, и перед ней вся жизнь. Сейчас все состояние Блендингов переходит к тебе. Сью получит жалкие гроши. Я считаю это несправедливым. Она и Том Вейл…
При упоминании этого имени все остальное стало для Амелии нереальным. Она оказалась в мире сна, созданном только для двоих. Сердце забилось чаще, на ее длинном костлявом лице появилось нечто похожее на красоту.
Том Вейл… Закрывая глаза, Амелия видела красоту и молодость этого человека. Она видела, какой он прямой и рослый, как откинуты широкие плечи, и вьющиеся волосы падают на лоб. Видела, как в медленной улыбке приподнимаются уголки его рта, а серьезные карие глаза светлеют.
Но, как всегда, тень Сью омрачает эту картину. Том Вейл любил Сью Холлистер. Ослепленный молодостью и красотой этой девушки, он не замечает Амелию.
Горячие руки гнева сотрясали Амелию. Она ненавидела свою двоюродную сестру Сью так, как может ненавидеть невзрачная немолодая женщина другую, красивую и молодую. Она считала, что в ее тридцати шести годах есть достоинство, ее рост и стройность свидетельствуют о ее аристократизме. И только когда думала о Сью, маленькой, задиристой и округлой, ее охватывали сомнения.
Последние фрагменты мира мечтаний Амелии разлетелись, и она обратила все внимание на лежащую в постели женщину.
— Сью и Том Вейл влюблены друг в друга, — говорила старая Харриет. — Им мешает пожениться то, что Том не может себе этого позволить. Его бизнес серьезно пострадал, и ему нужна крупная сумма, чтобы снова поставить его на ноги. — Харриет с уверенным видом повернулась к Амелии. — Поэтому я намерена изменить свое завещание. Если я оставлю Сью достаточно денег, которые нужны Тому, они смогут пожениться. Тому может не понравиться мысль об использовании денег Сью, но, когда его бизнес оправится, он все сможет вернуть. Я уверена, что он поймет это.
— Но Сью не наша, — возразила Амелия. — У нее нет прав на состояние Блендингов.
— Она дочь сестры твоей матери, — напомнила старая Харриет. — Не понимаю, почему ты так говоришь. И почему ты не хочешь дать Сью и Тому Вейлу шанс. — Харриет пожала хрупкими плечами. — Во всяком случае я считаю это дело решенным. Тебе останутся дом и больше денег, чем тебе понадобится. Теперь оставь меня на время, я устала.
Харриет легла и устало закрыла глаза.
Подчиняясь старой привычке, Амелия наклонилась над старухой, поправила одеяло вокруг увядшего горла. Губы ее были сжаты в белую тонкую линию, в щели суженных глаз была ярость. На какое-то ужасное мгновение ее руки задержались на тощем горле Харриет. Потом она убрала дрожащие руки.
С усилием Амелия взяла себя в руки. Не так. Это было бы слишком очевидно. Ее посадят в тюрьму. Нет, у нее есть путь получше, бесконечно лучше.
Она неслышно вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Задержалась на мгновение в коридоре, прислушиваясь. В конце весеннего дня в доме тихо. Амелия вспомнила, что Сью и Том утром уехали в город. И не вернутся до вечера. Старый Фелпс, дворецкий, начищает столовое серебро, а Мелинда, кухарка, начинает готовить ужин.
Все прекрасно для того, что задумала Амелия. Просто превосходно.
Амелия быстро прошла в свою комнату и закрылась на ключ. Из ящика туалетного столика достала коробочку, небольшую, в каких держат кольца. Но внутри было не кольцо. Камень — необычный, розовый, с еле заметным красным оттенком драгоценный камень, грушевидный по форме и совершенный.
Амелия старательно не прикасалась к камню. Она сделала это один раз, очень давно, но отчетливо помнит, как померк мир и силы покинули ее тело. Только из-за охватившего его невыносимого ужаса она смогла оторвать руки и отбросить эту страшную вещь. И она помнит, что, когда позже подняла его, камень стал слегка красноватым. Как пиявка, подумала она, начиная догадываться о правде.
Камень Амелия унаследовала от своей матери Агаты. Ее мама лежала в кровати с четырьмя столбиками, очень похожей на ту, в которой сейчас лежит старая Харриет, и ее строгое патрицианское лицо осунулось из-за болезни, которая в конечном счете ее сгубила. И через много лет Амелия снова услышала затихающий шепот матери.
— Это все, что я могу оставить тебе, дитя. Заботься о нем, потому что это самая драгоценная вещь в мире. Этот камень хранится в семье Лоусонов много поколений и много раз служил членам этой семьи. Если кто-нибудь встанет на твоем пути, не настраивай его против себя — просто дай поносить этот камень. И одним врагом у тебя будет меньше.
Агата сумела призрачно усмехнуться. Затем пришло откровение.
— Твой отец был моим врагом, жалким, злобным человеком. Из-за ссоры он намеренно исключил меня из своего завещания. И исключил бы и тебя, если бы я дала ему такую возможность. Но я не дала. Я подарила ему этот камень как брелок для часов, чтобы показать, что у меня нет к нему злых чувств. Он просто зачах и умер. Так действует этот камень.
Это признание на смертном одре не потрясло Амелию. То немногое, что она помнила о своем отце Грегори Блендинге, не было приятным. В ней были бессердечие и жестокость, соперничавшие с такими же чертами ее матери.