– Я здесь, – отозвалась Френсис, видя перед собой одновременно двух человек – взрослого мужчину и долговязого мальчишку, каким он был, когда она с ним познакомилась.
Видно было, как Оуэн внутренне собрался, перевел дыхание, но все еще молчал. Сердце Френсис сорвалось в галоп, так что у нее заломило в груди. Почему-то она сразу поняла, зачем он пришел. Она ждала этого долгие годы.
– Мы нашли ее, Френсис, – выговорил Оуэн, глядя на нее немигающим взглядом. – Мы нашли Вин.
1915
Френсис впервые увидела Бронвин Хьюз, когда ей самой только исполнилось шесть лет. Вин же отставала на пять месяцев. Все внимание Френсис тогда было сосредоточено на пальцах ног – она сжимала их, насколько это позволяло пространство внутри ботинок, и разжимала. От этого пальцы зудели и болели. Процедура напоминала надавливание на синяк – так же болезненно, но удержаться невозможно. Мать говорила, что это поможет ей не получить обморожения, но к концу дня пальцы все ровно становились красными и ужасно пульсировали, когда ее заставляли несколько минут держать их в английской соли перед вечерним чаем. В классной комнате стоял угольный котел и пара больших радиаторов, которые щелкали и шипели, но грели мало. За короткий путь от дома до школы ноги Френсис успевали замерзнуть и мерзли весь оставшийся день, так как влага через ботинки проникала внутрь. Ей надлежало ходить в школу и обратно домой кратчайшим путем, но Френсис нравилось блуждать по извилистой дороге и смотреть на разорванную паутину с раскачивающимися каплями воды, повисшую между перилами. Она дивилась, как корочка льда на луже могла быть такой тонкой, тоньше любого стекла, и совершенно чистой, несмотря на грязную воду. Наблюдала, как нахохлившиеся галки на крышах испускали крошечные облачка пара, когда кричали.
В школе сильно пахло влажной шерстяной одеждой, мокрыми волосами и сырой древесиной. Их учительница, мисс Бертрам, носила толстый войлочный жакет с шарфом, обмотанным вокруг шеи. Она постоянно рассасывала леденцы для горла «Формаминт», из-за чего ее дыхание пахло рассолом. Кожа на щеках мисс Бертрам была потрескавшейся, и на кончике носа постоянно выступала капелька, которую она промокала своей манжетой, потому что носовой платок быстро становился влажным. Мисс Бертрам была доброй и немного плаксивой. Мать Френсис рассказывала, что ее жениха отправили на Западный фронт. Френсис знала, что это связано с войной, и представляла себе Западный фронт большим кораблем, на котором собрались братья, кузены и женихи, однажды исчезнувшие с улиц Бата. Френсис также знала, что находиться на кораблях опасно, потому что те могли утонуть. И еще она знала, что у некоторых мужчин, которые возвращались в Бат лечиться, почти не было лиц – они выходили из госпиталей гулять в своих ярко-синих костюмах с забинтованными головами; поэтому Френсис не винила мисс Бертрам в том, что она плачет. Она бы тоже не хотела выходить замуж за мужчину, у которого нет лица.
Френсис сидела на последней парте, рядом с высокими окнами, доходившими до самого потолка. Деревянная столешница ее парты за долгие годы службы была отполирована локтями учащихся и вся перепачкана чернилами. Когда был урок арифметики, которую Френсис ненавидела, она начинала угадывать фигуры в чернильных пятнах – кит, отпечаток лапы, собака с острыми ушами и малюсенькая человеческая фигура. Френсис понимала, что нужно сосредоточить все свое внимание на уроке. Угроза в любой момент быть вызванной к доске, чтобы решать задачу, приводила ее в ужас; но часто она просто не осознавала, что отвлеклась, пока ей не делали замечания. В тот день Френсис, как обычно, сжимала и разжимала пальцы ног и рассматривала утку на своем столе, у которой даже были лапки в виде небольшой стружки от карандаша, когда раздался стук в дверь и вошла крошечная белокурая девочка. Одежда на ней висела, так как была великовата, ботинки еле держались на ногах, и при ходьбе она шаркала каблуками по полу.
– Ах да! – встрепенулась мисс Бертрам. – Девочки, это Бронвин Хьюз, которая теперь будет учиться с нами. Давайте все поздороваемся с ней.
– Доброе утро, Бронвин, – послушно грянули двадцать четыре девичьих голоса, подвывая на слове «утро» и слегка запинаясь на незнакомом имени.
Френсис внимательно ее оглядела – длинные светлые волосы, серые глаза; остановилась на приподнятой верхней губе и отметила для себя, что, хотя новенькая и выглядела младше остальных, на самом деле была их ровесницей. В ее лице читалась какая-то осведомленность и уверенность, что делало ее старше. Она не вздрогнула, не попятилась назад и не уставилась в пол, как это сделала бы Френсис под взглядом множества любопытных глаз. Бронвин оглядела комнату, оценивая своих новых одноклассниц. Когда мисс Бертрам дотронулась до ее плеча и предложила занять пустующую парту в конце ряда, Бронвин улыбнулась ей, и стало заметно, как сильно верхние зубы выступают вперед. Вид у нее был глуповатый, но почему-то это не лишало ее привлекательности. Затем Бронвин посмотрела прямо на Френсис, заметив, что та внимательно ее рассматривает. Френсис поспешно отвела взгляд и начала теребить потрепанный уголок своей тетради. Ей захотелось быть такой же смелой, как эта новая девочка, – смелой, и красивой, и такой же миниатюрной, а не застенчивой дылдой. Бронвин прошла к своей новой парте быстрой, словно летящей походкой, как будто она в любой момент готова была сорваться на бег.