– Он ненавидел его, – повторила женщина, как эхо.
– Они оказались в тире. И в итоге – мертвый О'Мара на полу, за барьером, вне поля зрения. На выстрелы в тире никто, конечно, не обращает внимания. Крови очень мало: попадание в голову, мелкий калибр. Мальчишка закрывает дверь и прячется. Но в конце концов, он же должен кому-нибудь рассказать о случившемся. Он рассказывает вам – вы его мать. Больше ему некому рассказать.
– Да, – выдохнула она, – он рассказал мне. Полный ненависти взгляд черных глаз уперся в меня.
– Вы подумали о том, чтобы представить случившееся как несчастный случай. Мысль неплохая, за исключением одного но. Мальчик не вполне здоров психически, и вам об этом известно. И генералу известно, и прислуге. И, должно быть, это известно посторонним. А закон, бессмысленный, как вы полагаете, суров с ненормальными. И я думаю, мальчишка, скорее всего, выдал бы себя с головой. Может быть, он даже стал бы хвастаться.
– Продолжайте.
– Вы не могли пойти на такой риск. Ради сына и ради старика в оранжерее. Вы скорее сами бы пошли на преступление, чем стали бы так рисковать. Что вы и сделали. Вы знали Иджера и наняли его для того, чтобы избавиться от трупа! Все это – исключая бегство Моны Мезарвей – помогало создать впечатление умышленного исчезновения.
– Лэш увез его, когда стемнело, в его же машине, – глухо подтвердила собеседница.
Я наклонился и подобрал свою шляпу.
– А как же слуги? – спросил я.
– Норрис знает. Дворецкий. Он скорее умрет под пыткой, чем проговорится.
– Да. Теперь вам известно, почему убрали Ларри Батцела и почему я взялся распутать эту историю.
– Шантаж... – ответила миссис О'Мара. – Этого еще не случилось, но я ждала с минуты на минуту. Я бы не заплатила ему ни копейки, и он об этом знал.
– Мало-помалу, год за годом, он легко мог бы получить четверть миллиона, – сказал я. – Не думаю, что Джо Мезарвей был в курсе случившегося. Во всяком случае, Мона уж точно ничего не знала.
Она ничего не ответила. Только взглянула на меня.
– Но почему, черт возьми, вы не спрятали от Дейда оружие? – возмутился я.
– Он еще хуже, чем вы думаете... Я сама боюсь его.
– Уберите его, – предложил я. – Из дома. От старика. Он еще достаточно молод, чтобы вылечиться, если обеспечить правильный уход. Увезите его в Европу. Подальше отсюда. Прямо сейчас, не медля ни дня. Если генерал узнает – это убьет его.
Она с трудом поднялась и едва дошла до окна. Так и стояла неподвижно, почти сливаясь с тяжелыми белыми шторами. Руки безжизненно повисли вдоль тела.
Потом она повернулась и подошла ко мне. У меня за спиной она задержала дыхание и лишь один раз всхлипнула.
– Это было подло... Самое подлое, что мне приходилось видеть когда-либо в жизни. И все же я бы снова сделала то же самое. Отец не стал бы. Он бы прямо сознался во всем. Как вы сказали, это убило бы его...
– Уберите сына, – продолжал я настаивать, – сейчас он где-то прячется. Он думает, что убил меня. Прячется, как зверь. Найдите его. Он сам не справится с собой.
– Я обещала вам деньги, – сказала миссис О'Мара, все еще оставаясь у меня за спиной. – Это мерзко... Я не любила Дадли... И это тоже мерзко... Я не знаю, что сказать.
– Забудьте, – ответил я. – Я всего лишь старая вьючная лошадь. Займитесь мальчиком.
– Обещаю вам. До свидания, мистер Кармади.
Мы не пожали друг другу руки. Я спустился по лестнице. Дворецкий, как всегда, был у двери. Воплощенная вежливость.
– Сегодня вы не хотите повидать генерала, сэр?
– Не сегодня, Норрис.
Я оглянулся по сторонам. Мальчика нигде не было. Пройдя через лужайку, я сел в «Форд», взятый напрокат, и съехал к подножию холма мимо старых нефтяных скважин.
Вокруг некоторых, невидимые с улицы, еще сохранились глубокие шурфы, в которые собиралась отработанная вода с масляными пятнами на поверхности.
Возможно, десять-двенадцать метров глубины, а, может быть, и больше. Темна вода во облацех. Наверно, в одном из них...
Я не жалел о том, что убил Иджера.
По дороге в город я остановился возле бара и выпил два стакана виски. Но легче мне не стало.
Единственное, в чем помог мне алкоголь, – я забыл о Серебряном Парике и никогда больше не видел ее.