Дуги смотрел на нее, упрямо стиснув зубы.
— Я вылез из постели, — вдруг сказал он. — Мама сказала, чтобы я этого не делал. Но я встал. Открыл замок. Открыл дверь. А это очень плохо. Мама сказала: «Дуги, нельзя выходить из дома. Иначе случится что-то очень плохое». Но я вышел. А мама умерла. Ты хочешь быть как моя мама, и ты тоже умрешь.
— Дуги, ты здесь ни при чем.
— Неправда. Я открыл дверь. Я очень плохо поступил. Я убил маму. — Нижняя губа Дуги начала дрожать, плечи опустились, подбородок прижался к груди. Казалось, мальчик усилием воли пытается покинуть этот мир.
Рэйни не совладала с собой и потянулась к нему. Но при первом же прикосновении Дуги отпрянул.
— Ты не убивал маму, Дуги, — твердо сказала Рэйни. — Она вышла купить молоко, все мамы так делают. А ты проснулся и пошел ее искать. Иногда маленькие дети тоже так делают. Твоя мама погибла из-за пьяного водителя. Он сбил ее, когда она вышла из дома, еще до того, как она узнала, что ты встал с постели. Это не твоя вина. И не ее вина. Это просто несчастный случай. Я знаю наверняка, милый, я ведь читала полицейский рапорт.
— Я вышел из комнаты.
— Она этого не знала, малыш. Она шла в магазин.
— Я поступил очень плохо.
— Но твоя мама умерла не из-за этого. Ее сбил пьяный водитель. Ты здесь ни при чем, Дуги. Виноват другой человек.
Повисло молчание.
— Другой?
— Да, Дуги. Другой.
— Рэйни, — тихо сказал мальчик, — я хочу, чтобы мама вернулась. — И он заплакал.
На этот раз Рэйни обняла его, уложила мокрое, дрожащее тельце себе на колени. Дуги стал всхлипывать сильнее, уткнувшись лицом ей в плечо. Он рыдал зло и отчаянно, а потом начал негромко икать — и это было страшнее, чем слезы.
— Тише, Дуги. Тише, все будет хорошо. Все будет хорошо.
Но стоило ей произнести эти слова, как она поняла, что это неправда. Вода уже дошла до их ног.
Среда, 12.18
Когда мальчик перестал плакать, Рэйни осторожно отодвинулась. Руки у нее по-прежнему были связаны; и надежда на то, что ей удастся разрезать шнур, канула в темную воду вместе с осколком стекла. Но она больше об этом не думала.
— Дуги, — твердо сказала она, — мы выберемся отсюда.
Мальчик шмыгнул носом, вытер его тыльной стороной ладони и неуверенно посмотрела на Рэйни.
— Ты помнишь лампу над дверью? Ту, которую ты разбил?
— Да.
— Я снова подниму тебя на плечи, только на этот раз попытайся оторвать решетку.
— Она металлическая.
— Да, но ты сильный, ты справишься. Мы возьмем эту решетку и используем ее, чтобы выбить окно.
— Окна слишком высоко.
— Нет, Дуги. Мы можем к ним подплыть.
Мальчик обернулся и, судя по всему, впервые заметил, что вода поднимается — она уже лизала ему пальцы ног.
— Тонуть долго, — сказал он, нахмурившись. — Вода хуже, чем огонь.
— Поверь, малыш, если мы сделаем все, как я говорю, то нам не придется проверять это на себе.
Рэйни подняла его на плечи. Это было так же нелегко, как и в прошлый раз, но теперь, слава Богу, если она его уронит, мальчик просто плюхнется в воду. А поскольку обе руки у него свободны, он может как следует ухватиться за решетку.
К сожалению, решетка не поддавалась.
Дуги пытался выломать ее три или четыре раза. Потом у Рэйни свело ногу, и они оба свалились в воду. Дуги вынырнул, хватая ртом воздух и мотая головой. Рэйни уцепилась за перила, чтобы удержаться на плаву, ее ноги судорожно подергивались. Она чувствовала себя марионеткой, которой управляет неумелый кукольник.
А потом, ни с того ни с сего, она подумала о Куинси. Интересно, что он сейчас делает? Что чувствует? Увидит ли она его когда-нибудь?
Умереть — не самое страшное, поняла она. Самое страшное — это все те оборванные нити, которые остаются после смерти. Мать умерла — а сын остался жить, думая, что это его вина. Жена умерла — а муж провел остаток дней, так и не узнав о том, как она его любила, как сожалела о своей слабости и еще больше — о том, как эта слабость навредила ему.
Умирая, человек осознает, как глупо была потрачена жизнь. К несчастью, это осознание приходит слишком поздно.
Рэйни заползла обратно на лестницу. Вода поднялась еще на три дюйма. Дуги сидел на самом верху и строго смотрел на нее.
— Рэйни, мне страшно.
И тогда она потеряла контроль над собой. Бросилась вверх по ступенькам, с размаху ударилась в дверь всем телом. И снова скатилась в воду, которая вдруг показалась ей теплой и приятной. Она попробовала еще разок, буквально воткнулась плечом в доски; ей почудилось, что она слышит треск. Трещала, конечно, не дверь, а ее ребра.