Бывший детектив Орегонского полицейского управления Эйб Сандерс взял трубку после первого же гудка. Куинси показалось, что в последние дни Сандерс вообще не спал. Забавно — учитывая тот факт, что Сандерс ушел из полиции ради спокойной жизни.
«В Астории ничего никогда не происходит, — сказал он, ужиная с Рэйни и Куинси два года назад, вскоре после того, как его перевели в этот живописный приморский городок. — Несколько краж, мелкая торговля наркотиками, ну и всякие неприятности с туристами. Едва ли у меня будет такая шикарная жизнь, если я перееду в Бейкерсвилл».
В тот вечер они подняли бокалы за Эйба и его прелестную жену. В тот вечер все они были намного счастливее.
— Слушаю, — произнес Сандерс, настороженно и требовательно.
— Ты что, спишь с трубкой в руке или вообще не ложишься?
— Я смотрю новости, — услышав голос Куинси, Сандерс заметно расслабился. Куинси не стал говорить, что вечерний выпуск новостей закончился пятнадцать минут назад.
— Мне нужна информация по нашему печально знаменитому технику из Астории, — сказал Куинси.
— Забавно, но ты уже второй, кто звонит мне по поводу Дункана. Первым был один мой старый приятель, Кинкейд. Наверное, ты его не знаешь.
— Так получилось, что мы вместе работаем.
— А, дело о похищении. Он уже звонил тебе и Рэйни? Должно быть, штат неплохо наживается на продаже лотерейных билетов, если может позволить себе таких консультантов. В мое время нам платили сущие гроши.
Сандерс намекал на то, что впервые в истории полиция штата начала получать доход… от лотереи. Этот закон очень обрадовал полицейских и немало повеселил публику. Люди шутили, что теперь патрульные одновременно с повесткой в суд начнут вручать лотерейные билеты. Что ж, каждый зарабатывает как может.
Куинси отметил про себя, что Кинкейд связался с Сандерсом, но предпочел умолчать об этом. Как это похоже на представителя силовых структур — наплевать на юрисдикцию и при этом сохранять таинственность. Куинси все это уже почти ненавидел.
— Я подумал, что лучше сам тебе позвоню, — произнес он.
— Ну так я повторю тебе то, что сказал ему. Никаких зацепок нет. Нам известно лишь, что старина Дункан почти весь день сидит дома и чешет яйца, а вечером отправляется ужинать к матери. Она по-прежнему зовет его «деткой». Соседи терпеть не могут этого парня.
— Он все еще под наблюдением?
— Под неофициальным. У меня хватает людей, чтобы держать его в поле зрения. Конечно, отчитаться за каждую минуту мы не можем, но в принципе знаем, как он проводит время.
— Что он делал сегодня днем?
— То же, что и всегда.
— А вечером?
— Вечером за ним не следят, — осторожно сказал Сандерс. — А нужно?
— Ситуация развивается, — решительно заявил Куинси. — Следующий выход на связь с похитителем назначен на десять часов утра. Если Дункан действительно имеет к этому отношение — значит, сегодня вечером или завтра утром ему нужно будет кое о чем позаботиться. Я хочу сказать, что было бы неплохо следить за действиями Дункана в течение следующих двадцати четырех часов. Даже если в итоге нам придется вычеркнуть его из списка подозреваемых.
— Я об этом позабочусь.
— Ты меня очень этим обяжешь.
— Ты становишься сентиментальным. Слушай, Куинси, неужели Дункан похитил женщину ради выкупа? Брось, ты же видел место преступления. Если Дункан сцапает женщину, то будет думать явно не о деньгах.
Куинси должен был сказать правду. Он не видел никаких причин ее скрывать. Но сейчас, сидя в темном кабинете и глядя на фотографию девочки, он не мог выговорить: «Рэйни пропала». У него просто не было сил произнести это вслух.
— Спасибо, — сказал Куинси, повесил трубку и остался сидеть в темноте.
Через некоторое время он перебрался в спальню со смятыми простынями и грудой женской одежды в углу. Он методично переложил все это на кровать. Старые джинсы, грязное белье, носки — Куинси устелил всю кровать вещами Рэйни.
Потом он остановился на пороге и начал раздеваться — снял отсыревший пиджак, скрученный галстук, мятую рубашку. Куинси как будто постепенно переставал быть детективом и становился просто человеком. У него была привычка убирать одежду в шкаф или развешивать ее по плечикам. Сегодня он все оставил кучей на полу — словно сбросил кожу.
Затем Куинси пересек комнату и нагишом зарылся в груду одежды Рэйни. Он катался по постели, ощущая мягкое прикосновение ее свитеров, фланелевых пижам, нижнего белья. Потом нащупал край одеяла и завернулся в него, точно в кокон, отчаянно тоскуя по запаху Рэйни, по ее прикосновениям.