Он продолжал волочить ее за руки по коридору. Рэйни висела на нем мертвым грузом. На полпути похитителю понадобилось отдышаться. Он остановился, сделал глубокий вдох и выругался. Человеческое тело громоздко, его неудобно тащить. Если он собирается ее прикончить, она по крайней мере заставит его повозиться.
Он снова ухватил Рэйни под мышки, набрал побольше воздуха и поволок свою неудобную ношу дальше. Они оказались на кухне, обогнули угол и проследовали мимо длинного ряда шкафов. В последнюю минуту она вытянула ногу и ступней зацепилась за крайний из них. В ответ мужчина стукнул ее по голове, и они снова двинулись вперед.
Она поняла, куда они направляются. Обратно в подвал. Туда, где темно. Где холод пронизывает до костей. Рэйни начала отчаянно упираться, выгнула спину, пытаясь выскользнуть из его рук. Ей не хотелось возвращаться в эту яму. Он сбросит ее с лестницы. Запрет дверь.
И никто больше не увидит ее и Дуги живыми.
— Нет, нет, нет! — Рэйни не поняла, что начала стонать, пока ее собственный голос не достиг ее ушей.
— Заткнись! — предупредил мужчина.
Они миновали последний шкаф. Она ухватилась за ручку.
— Лорейн, не зли меня!
Но она ни за что бы не отцепилась, не могла отцепиться. Слабая, избитая, почти безумная от боли. У нее сохранилась одна ясная мысль: он не убил их вчера вечером — а это может значить лишь то, что они ему еще нужны. Значит, она должна сопротивляться, сделать последнюю попытку, прежде чем похититель оставит их на произвол судьбы.
— У меня электрошок, — гаркнул он. — Не заставляй меня его применять, Рэйни.
— Воды, воды, воды!
Он схватил ее за пальцы и силком разжал их, сорвав один ноготь. Рэйни взвизгнула от боли, а он распахнул дверь подвала и втащил ее на верхнюю ступеньку.
— И лучше шевели ногами, — сказал он, — иначе падать придется далеко.
Он с силой толкнул ее, и Рэйни едва успела ухватиться за деревянные перила, чтобы замедлить падение, а потом полетела вниз по ступенькам и приземлилась в лужу на полу.
— Выпусти меня! — закричал из темноты Дуги. — Я не хочу!
Его голос оборвался пронзительным воплем.
— Эй, Рэйни, — насмешливо сказал мужчина, — вот тебе твоя драгоценная вода.
Он захохотал и захлопнул дверь. Рэйни услышала щелчок замка.
Дуги снова начал кричать — громко, безумно, яростно:
— Нет, нет, нет, нет!
Рэйни охотно присоединилась бы к нему, если бы у нее оставались силы.
— Нет, нет, нет, нет!
Наконец Дуги замолчал. Они оба всматривались в темноту.
А затем Рэйни услышала новый звук. Низкий, дрожащий, неумолимый. Шипение во мраке.
И тут она поняла, в чем состояла уловка похитителя. Поняла, какой вопрос следовало задать Дуги с самого начала, едва открыв глаза: почему похититель дал ему сыра и печенья? Что сделал Дуги, чтобы заслужить угощение?
— Дуги, — негромко позвала она, — ты должен сказать мне правду — он тебя сфотографировал?
— Прости, — немедленно отозвался мальчик. Само по себе это уже было ответом.
Рэйни закрыла глаза.
— Дуги, ты видел газету?
— Моя фотография на первой странице. Твоя тоже, — помедлив, сообщил он.
— Дуги, переберись повыше. Можешь нащупать верстак? Залезай на него.
— Не могу! Я привязан к трубе. Я не могу двигаться.
— О нет! — Рэйни попыталась встать и разыскать Дуги в темноте. Но ноги не двигались, тело не повиновалось. Она лежала ничком на холодном полу и чувствовала, как поднимается вода.
Шипящий звук набирал силу, теперь к нему присоединилось бульканье.
Похититель открыл трубу, чтобы затопить подвал. Доказательства того, что заложники живы, были получены.
И теперь он оставил их умирать.
Глава 35
Среда, 10.41
Лейтенант Мосли прослужил в орегонской полиции двадцать лет. Все эти годы каждый его день начинался с того, что он надевал синие брюки, серую рубашку с короткими рукавами и черный кожаный ремень с кобурой и рацией.
Мосли водил ярко-синюю патрульную машину, капот которой теперь был украшен золотой звездой. Он работал в портлендском полицейском участке, располагавшемся на оживленной улице в бывшем здании почты. Когда от них попытался удрать один парень, насильник, они гнались за ним от «Старой таверны» до магазина «Золотое дерево». Тогда всем пришлось понервничать — преступник мчался по городской улице, где было полным-полно детей, — но зато потом, когда все закончилось и негодяй отправился прямиком за решетку, вспоминать об этом было очень приятно.