«Я тебя не слышу, я тебя не слышу».
« Слышишь ».
И, конечно же, он все слышал, и, конечно же, начал наблюдать за монахиней. Наблюдать, как она за ним наблюдает. Он находил ее везде, когда входил в монастырь, занимался работой по хозяйству или просто убивал время. Он заворачивал за угол, и там была она со своими хозяйственными хлопотами, и когда он отрывал глаза от обеденного стола, то ее глаз снова был на нем. Поздно вечером, слыша шаги за дверью комнаты, в которой он спал, он мог быть уверен, что это она.
« Знаешь, что тебе нужно сделать? »
Он не отвечал этому голосу. Он ежился под одеялом, несмотря на то, что ночью было жарко.
« Рано или поздно ты это сделаешь ».
Он старался не искать ответ, который вымогал этот голос, скребущий его, будто зуд, от которого не было никакого избавления.
«Я не сделаю того, что ты говоришь, потому что еще слишком мало времени прошло со смерти старого мошенника».
И, казалось, что голос был удовлетворен. Голос к нему не вернулся. Ему действительно не хотелось причинять вред старой монахине. Она взяла его под опеку и была любезна к нему. Наверное, ей было немало лет, вероятно, она могла скоро умереть. Он мог убить мисс Бол, Булла Цимера и других, но не старую монахиню.
« Лучше что-нибудь сделай », - ехидно прошипел голос перед тем, как он уснул.
На следующий вечер он снова решил поставить на уши весь город. На заднем дворе монастыря под навесом он нашел молоток и, уже невидимый, через лес он устремился в город, тяжело дыша от сильного волнения. Все его тело чуть ли не дрожало от силы и энергии, будто он выпил какой-нибудь сказочный отвар. Раскачивая молоток, он пересек опустевшую улицу, разбивая окна магазинов и машин, припаркованных у тротуара, затем нанес помногу ударов по их крышам и капотам. Он швырял камни в неоновые вывески и разбивал панели паркометров. Оказавшись у здания библиотеки, он почувствовал еще большее вдохновение. Он стрелой взлетел по ступенькам, ведущим к парадному входу, затем, разбив стекло двери, чтобы отпереть ее изнутри. Ворвавшись в библиотеку, он начал крушить все, что попадалось на его пути. На пол полетели выдвижные ящики картотеки, затем сами шкафы. Оказавшись у книжных полок, он сотнями начал швырять книги в окно, то в одно, то в другое.
« Покажи ей, суке-библиотекарше ».
Он понял, что это был голос, и хотя Оззи не проявлял ему ни малейшей благодарности, он резвился, создавая вокруг себя полный хаос. На полу уже была куча из тысяч книг.
С улицы раздался звук полицейских сирен, и он поспешил обратно на улицу, где уже несколько полицейских машин разбрасывали синие и красные зайчики на стены домов и магазинов, они проносились мимо на сумасшедшей скорости.
Оззи резвился на тротуаре, смеясь и танцуя, прыгая по кругу. Он чуть ли не сходил с ума от злорадства, до чего же он ненавидел этот город. Он, как мог, мстил ему за себя и за свою Ма.
«Вы еще узнаете у меня, что такое ад».
Он помахал рукой свету фар полицейской машины, упавшему на кучу книг, сваленных на тротуаре. Это еще ничего. В соседних домах начал зажигаться свет. Люди, протирая глаза, выходили наружу, не понимая, что же происходит, в то время как молодой полицейский, в фуражке, надвинутой на затылок, качал головой, когда рядом внезапно лопнуло окно ликерного магазина, усыпавшего тротуар тысячей осколков.
Оззи, как мог, воздерживался от собственного ликования.
Заходя в переулок, он обнаружил в нем старика, как всегда шатающегося от избытка выпитого. Он с изумлением смотрел туда, где недавно хозяйничал Оззи.
- Ну, как тебе это, старик? – произнес Оззи.
И старик аж подпрыгнул, когда голос из ниоткуда зазвучал в его ухе. От всей души Оззи ударил старика Пиндера. Ему хотелось поступить с ним так же, как и со всем городом. Он крепко врезал ему по голове, а затем швырнул его спиной в кирпичную стену переулка. Он еще раз ударил его, попав в рот. Рот старика превратился в большое пятно крови. Он выплюнул кусок зуба и, рухнув на землю, закричал от боли. Кто-то из прохожих заглянул в переулок и направился к Оззи.
Отскочив в сторону, Оззи оставил старика. Для одной ночи было достаточно разрушений. Теперь лучше было вернуться монастырь. Он ненавидел момент, когда ему приходилось оставлять сцену его триумфа. Еще одна полицейская машина с воем сирены пронеслась мимо. Не оглядываясь, он шел в конец переулка, чтобы скрыться лесу.
« Все получилось на славу ».
Прошло еще несколько дней, прежде чем он снова собрался вернуться в город, хотя ему не терпелось увидеть последствия своего нападения. «Будь осторожен», - сказал он себе.
Вытирая нос, он спустился по ступенькам лестницы заднего входа в монастырь, затем пересек внутренний двор и скрылся в лесу, чтобы исчезнуть. Он увидел старика Пиндера, идущего из леса во двор монастыря. Старик был взволнован. Все та же пена вокруг его губ, его старые глаза, как всегда красные и утомленные, но что-то еще в них добавилось, какая-то острота и тревога.
- Что случилось, старик? - спросил Оззи. Прежде старик еще ни разу не приходил к женскому монастырю.
- В городе незнакомец, - сказал старик, брызги слюны вылетали из его губ с каждым его звуком. - И он ищет тебя.
Спускаясь из автобуса, я знал, что он где-то поблизости, здесь в городе. Воздух наполняло нечто, напоминающее отдаленные, еле улавливаемые ухом ноты где-то звучащей музыки. Это была некая аура, настроение, которое я пытался уловить, но оно было неуловимым. Я остановился у бывшего железнодорожного вагона, в котором очевидно была закусочная, хотя на нем не было ни вывески, ни указателя, показывающего в его сторону. Утренний аромат кофе, бекона и другой жареной пищи доносились через открытое окно, делая ощущения привычными и нормальными, что не очень то рассеивало необычную атмосферу представшего передо мной города.
На первый взгляд Ремзи напоминал мне ковбойские городки из старых кинофильмов в «Плимуте» на утренних сеансах по субботам: деревянные тротуары, искривленные бордюры, железные перекладины, к которым когда-то привязывали лошадей, наклонные навесы над тротуарами, поддерживаемые шаткими деревянными столбами. И лишь только столбики паркометров разрушали иллюзию давно ушедших времен.
В энциклопедии, взятой в Публичной Библиотеке Монумента, я узнал, что Ремзи в былые времена был преуспевающим курортным городом, прославившимся своей минеральной водой, за которой приезжали тысячи людей, в том числе и президент Гровер Кливленд. Ключи, из которых била целебная вода, высохли, с тех пор прошло немало времени, но городок продолжал жить. На сегодняшний день мало осталось от того, чем он жил раньше. В нем не было ни промышленности, ни торговых центров, его население насчитывало меньше трех тысяч человек, и это согласно самой последней на тот день проводимой в Америке переписи населения. Здесь не было ни одного мотеля или даже кинотеатра, лишь одна сомнительная гостиница, которая называлась «Гленвуд», в которой я сумел зарезервировать номер на три ночи, несмотря на упорное нежелание клерка говорить со мной по телефону. Таким образом, я был готов к ожидающему меня сонному царству, но не к опустошенным безлюдным улицам и разрушениям на Майн-Стрит по дороге к гостинице.
Ремзи напоминал осажденный врагом город, или город, приходящий в себя после осады. В одном из магазинов были разбиты несколько окон, над которыми красовалась выцветшая вывеска «Бакалея Келси». Они были забиты фанерой. Стеклянные шары уличных фонарей были также разбиты. С потрескавшегося асфальта еще не были убраны их осколки. Неоновые трубки вывески следующего магазина тоже были размолоты вдребезги, представляя собой остатки надписи «Аптека Демпси». И на столбиках паркометров не осталось ни одного целого окошка.
Когда я вошел в холл гостиницы «Гленвуд», то под моими ногами оказалась потрескавшаяся плитка пола. В углу стоял проваливающийся диван, покрытый давно вылинявшим покрывалом. На стойке метрдотель стоял небольшой колокол, примерно, такой как на столе у какой-нибудь из сестер в школе прихода «Сент-Джуд». Я позвонил в колокол, вслушиваясь в слабое эхо.