Но изредка что-то взыгрывало, вселялся в него бес, вернее, бесенок, хитрый и наглый, будил спавшие мертвым сном честолюбивые помыслы, побуждал к авантюрам, Двойник сам на себя дивился: откуда во мне это, куда девается страх, чувство самосохранения… Правда, дальше желания покуралесить, набедокурить, ввязаться в сомнительное предприятие дело не шло, не находилось возможностей реализовать подогреваемое и провоцируемое бесенком, однако полагал – рано или поздно такое вполне может произойти.
Если бы не испытывал порой жгучего желания перевернуть усто-явшуюся жизнь вверх дном, ни за что не согласился бы на новую работу, уперся бы рогом – это и была, наконец, авантюра, которую жаждала душа.
Еще дважды ужинала у него медичка с соблюдением мер предосторожности: надевала косынку внахмурочку, до самых до бровей, воротник куртки поднимала, пряча голову, благо поздней холодной осенью дело происходило, а все равно вычислили, куда бегает. Куратор вызвал его и негромко так, по-свойски пропесочил: все мы, мужики, охочи до баб, однако служба у Двойника особая, к тому же жена имеется, как-то нехорошо блядство разводить в резиденции, на секретном объекте… А Настену в наказание услали куда-то далеко, вроде на одну из кавказских дач, где ВВ почти не бывал. Пару раз звонила Двойнику, а потом пропала. Жаль, конечно, что так вышло, Настену эту он частенько вспоминал, вот и нынче приснилась.
…Отзвучало про родину и с чего она начинается у каждого патриота, ударил по перепонкам ”Союз нерушимый республик свободных…”, Двойник выпростал ноги из одеяла, пружинисто поднялся, сделал несколько махов руками и приседаний, сполоснул лицо и облачился в спортивный костюм и кроссовки. Затем надел парик, приклеил усы и вышел из квартиры уже не Двойником.
Как всегда по утрам – тренажерный зал и бассейн. Признаться, в течение предыдущей жизни физкультурой, оздоровлением организма он особо не занимался, в юности ходил в секцию бокса, кое-чему научился, мог постоять за себя в уличной драке, но не более. Попав же в Службу охраны, вынужденно, без азарта и большого желания, каждое утро посвящал упражнениям с тяжестями и плаванию. Возраст к шестидесяти подбирался, поздновато мышцы качать, фигуру соблюдать – но надо. Будучи моложе ВВ на десять лет, Двойник обязан был (требование куратора) стать его точной копией и в физическом смысле, потому и появились тренажеры, водная дорожка. Через месяц-другой Двойник втянулся и чувствовал себя после таких занятий посвежевшим и помолодевшим. В этом виделась еще одна польза его новой, необычной службы.
Позавтракав неизменной овсянкой с ягодами и кофе с бутербродами, он отправился в канцелярию за распорядком сегодняшнего дня. Текст на одной страничке уже ждал его. Сегодня ВВ проводил две официальные встречи – с вице-премьером по социальным вопросам и президентом одной из постсоветских республик – в резиденции, а не в Кремле – следовательно, Двойник был относительно свободен, хотя все могло произойти. Бывали случаи, когда ВВ внезапно срывался с места, ставя охрану на дыбы и отправляясь по незапланированным заранее адресам, везде опаздывая из-за не вовремя перекрытых магистралей. Двойник ехал в одном из лимузинов, костеря московские “пробки”. Впрочем, могли назначаться и неофициальные встречи, с глазу на глаз, без прессы и телевидения, и вот тут Двойник мог понадобиться в любой момент.
В распорядке сегодняшнего дня значилось общение с куратором, назначенное на десять утра. Обычно оно происходило в квартире Двойника. Он вернулся из канцелярии за несколько минут до прихода гостя, исключительно пунктуального, говорившего про себя c немалой долей гордости: “я никогда никуда не спешу, поэтому никогда никуда не опаздываю”. Двойник снял парик, отклеил усы, снова превратившись в того, кем и должен быть согласно должностным инструкциям, и стал ждать. Ровно в десять в дверь позвонили. В гостиную вошел статный загорелый человек в джинсовом костюме, тонкой замшевой куртке и бейсболке. Он снял шапочку, повесил куртку, провел ладонью, охорашиваясь, по тронутой серебром шевелюре и улыбаясь, протянул руку: