— Подозреваемый удрал через черный ход!
Анна бросилась через весь первый этаж к пожарному выходу. За ним открывалась пустынная улочка. Вокруг стояла странная тишина. Она прислушалась и, не услышав ни звука, побежала дальше, к маленькому пустынному парку. Здесь тоже все было тихо.
Ей почудился какой-то звук в зарослях, она выхватила револьвер из кобуры и бросилась в парк. Никого. Вдруг вдали как будто мелькнула бегущая тень. Она пустилась было следом, но быстро потеряла ее из виду и остановилась, запыхавшаяся, растерянная. В висках стучала кровь. За живой изгородью послышался какой-то шорох; она медленно, с колотящимся сердцем, подошла поближе. В кустах явно кто-то крался. Улучив момент, она с криком «стой!» прыгнула вперед и наставила на подозреваемого револьвер. Перед ней стоял Монтейн, тоже с поднятым револьвером.
— Блин, Анна, ты охренела? — заорал он.
Она со вздохом убрала револьвер и согнулась пополам, переводя дыхание.
— Ты что тут делаешь, Монтейн?
— Это я у тебя хотел спросить! Ты сегодня вечером не на службе!
Монтейн, помощник шефа полиции, фактически был ее начальником. Сама она была всего лишь вторым замом.
— Я на дежурстве, — объяснила Анна. — Меня вызвал диспетчер.
— Черт, я же его чуть не сцапал! — злился Монтейн.
— Сцапал? Я раньше тебя приехала. У здания была только патрульная машина.
— Я по той улице, что сзади. А ты должна была сообщить свои координаты по радио. Напарники поступают так. Обмениваются информацией, а не строят из себя супергероев.
— Я была одна, и без радио.
— У тебя что, радио в машине нет? Ты задолбала, Анна! Ты тут с первого дня всех задолбала!
Он сплюнул и двинулся к дому. Анна пошла за ним. Вся Бендам-роуд была теперь запружена полицейскими машинами.
— Анна! Монтейн! — издали окликнул их Рон Гулливер.
— Шеф, мы его упустили! — пробурчал Монтейн. — Я его чуть не словил, да тут Анна бардак устроила, как всегда.
— Да иди ты в пень, Монтейн! — крикнула она.
— Сама иди! — взорвался Монтейн. — Катись домой, это мое дело!
— Нет, мое! Я раньше тебя приехала.
— Будь добра, отстань от нас от всех и вали отсюда! — зарычал Монтейн.
Анна обернулась к Гулливеру, призывая его в свидетели:
— Шеф… может, вы вмешаетесь?
Гулливер терпеть не мог конфликты.
— Ты не на службе, Анна, — умиротворяюще произнес он.
— Я на дежурстве!
— Оставь это дело Монтейну, — отрезал Гулливер.
Монтейн торжествующе осклабился и направился к дому, оставив Анну наедине с Гулливером.
— Это несправедливо, шеф! — вспыхнула она. — Почему вы позволяете Монтейну так со мной разговаривать?
Но Гулливер не желал ничего слушать.
— Ради бога, Анна, давай обойдемся без сцен! — добродушно попросил он. — На нас все смотрят. Это сейчас совершенно лишнее. — Он с любопытством взглянул на нее. — Ты со свидания, что ли?
— С чего вы взяли?
— Губы накрасила.
— Я часто крашу губы.
— Нет, тут другой случай. Вид у тебя такой, как будто ты со свидания. Может, тебе лучше вернуться? Увидимся завтра на службе.
Гулливер в свою очередь двинулся к дому. Она осталась одна. Вдруг кто-то ее окликнул. Она оглянулась. К ней подошел Майкл Берд, главный редактор «Орфеа кроникл»:
— Анна, что случилось?
— Без комментариев, я не при делах, — отрезала она.
— Скоро будешь при делах, — улыбнулся он.
— Что ты имеешь в виду?
— Ха, когда возглавишь городскую полицию! Вы из-за этого ругались с Монтейном?
— Не понимаю, о чем ты, Майкл.
— Да неужели? — наигранно удивился тот. — Все знают, что следующим шефом полиции будешь ты.
Она молча пошла к своей машине. Сняла бронежилет, бросила его на заднее сиденье и тронулась с места. Можно было вернуться в кафе «Афина», но у нее пропало всякое желание. Дома она устроилась под навесом на крыльце, с бокалом вина и сигаретой. Вечер выдался теплый.
Анна Каннер
В Орфеа я приехала в субботу, 14 сентября 2013 года.
Дорога от Нью-Йорка заняла от силы часа два, но мне показалось, что я обогнула весь земной шар. Вместо небоскребов Манхэттена я оказалась в мирном городке, залитом вечерним солнцем. Я поехала по Мейн-стрит, потом свернула в свой новый квартал, к арендованному дому. Ехала медленно, разглядывала прохожих, детишек, толпившихся около фургона торговца мороженым, добропорядочных соседей, возившихся на клумбах и грядках. Вокруг царил абсолютный покой.