— Так вот зачем ты здесь? — вопрошал отец, тыча мне в нос номер «Орфеа кроникл». — Пустила свой брак коту под хвост, чтобы возиться с коровами?
— Папа, мы с тобой что, уже ссоримся?
— Нет, но, по-моему, ты могла бы стать неплохим адвокатом.
— Знаю, папа. Ты мне уже лет пятнадцать об этом твердишь.
— Уму непостижимо, столько времени изучать право, чтобы стать копом в каком-то городишке! Какая чушь!
— Я люблю свою работу, это важнее всего, разве нет?
— Я собираюсь сделать Марка компаньоном, — наконец сообщил он.
— Господи, папа, — вздохнула я, — ты что, жить не можешь без моего бывшего мужа?
— Знаешь, он классный парень.
— Папа, не начинай! — взмолилась я.
— Он готов тебя простить. Вы могли бы сойтись снова, ты бы поступила к нам в адвокатскую контору…
— Я горжусь тем, что я коп, папа.
Джесси Розенберг
Вторник, 1 июля 2014 года
25 дней до открытия фестиваля
Стефани пропала уже неделю назад.
В округе все только об этом и говорили. Кто-то пребывал в уверенности, что она сама все подстроила, но таких было немного. Большинство считали, что с ней случилось несчастье, и тревожились: кто станет следующей жертвой? Мать семейства, отправившаяся в магазин? Девушка по дороге с пляжа?
В то утро, 1 июля, мы с Дереком и Анной завтракали в кафе «Афина». Анна рассказала нам о загадочном исчезновении Кирка Харви; ни я, ни Дерек в свое время ничего об этом не знали. Стало быть, он исчез после того, как убийство было раскрыто.
— Я заезжала в архив «Орфеа кроникл», — сказала Анна. — Копалась в статьях девяносто четвертого года о первом фестивале. И смотрите, что я нашла…
Она положила перед нами ксерокопию статьи; заголовок гласил:
ВЕЛИКИЙ КРИТИК ОСТРОВСКИ ДЕЛИТСЯ СВОИМИ ВПЕЧАТЛЕНИЯМИ ОТ ФЕСТИВАЛЯ
Я быстро проглядел начало статьи. Знаменитый нью-йоркский критик Мита Островски высказывал свое мнение о программе первого фестиваля. Вдруг мой взгляд зацепился за одну фразу.
— Послушай-ка, — сказал я Дереку. — Журналист спрашивает у Островски, что его приятно и неприятно поразило на фестивале. Островски отвечает: «Безусловно, приятной неожиданностью — думаю, все со мной согласятся — стала великолепная постановка „Дяди Вани“ с блистательной Шарлоттой Кэрелл в роли Елены. А неприятной — конечно же нелепый монолог Кирка Харви. Катастрофа от первого до последнего слова. Включать подобное ничтожество в программу — значит унижать фестиваль. Я бы даже сказал, это значит оскорблять зрителей».
— Он сказал «Кирка Харви»? — недоуменно переспросил Дерек.
— Он сказал «Кирка Харви», — подтвердила гордая своей находкой Анна.
— Это еще что за ребус? — удивился я. — Шеф полиции Орфеа принимал участие в фестивале?
— Больше того, — добавил Дерек, — Харви расследовал убийства 1994 года. То есть он связан и с убийствами, и с фестивалем.
— Может, Стефани потому его и разыскивала? — задумался я. — Нам непременно надо его откопать.
В поисках Кирка Харви нам мог помочь Льюис Эрбан — полицейский, на чье место Анна приехала в Орфеа. Он всю жизнь проработал в местной полиции, а значит, не мог не знать Харви.
Мы с Анной и Дереком отправились к нему домой и застали его в пышном цветнике перед домом. При виде Анны его лицо просияло ласковой улыбкой.
— Анна, вот так радость! — воскликнул он. — Ты первая из коллег, кто надумал меня навестить.
— Мы к тебе по делу, — с ходу призналась Анна. — Со мной сотрудники полиции штата. Нам бы хотелось поговорить с тобой о Кирке Харви.
Мы устроились на кухне. Льюис Эрбан, пожелавший непременно угостить нас кофе, рассказал, что не имеет ни малейшего представления о том, что сталось с Кирком Харви.
— Он что, умер? — спросила Анна.
— Понятия не имею, но вряд ли. Сколько ему сейчас? От силы лет пятьдесят пять.
— Значит, он исчез в октябре 1994 года, сразу после того, как было раскрыто убийство мэра и его семьи, так? — продолжала Анна.
— Да. Почти сразу. Оставил очень странное заявление об уходе по собственному желанию. Мы так и не поняли, почему и отчего.
— А расследования не было?
— Практически нет, — несколько смущенно ответил Льюис, уткнувшись в чашку.
— Как же так? — Анна даже подскочила. — У вас куда-то девается шеф полиции, и никто не пытается выяснить, что стряслось?
— По правде сказать, его все ненавидели, — ответил Эрбан. — К тому моменту, как Харви исчез, он в полиции уже ничего не значил. Власть взял в свои руки его помощник, Рон Гулливер. Ни один полицейский не желал иметь с ним дело. Мы его на дух не выносили. И прозвали его «шеф-одиночка».