Так что Европа чувствует себя жертвой (кто Мюнхена, кто Ялты, а иные Санатории обоих — и Мюнхена, и Ялты). Напомним, что Великая Бойня не была лишь еще одной войной из сотен, но войною особой, не только по количеству жертв, но и из-за последствий ее. Она образовала современный мир, в котором мы живем. Она начертала карту Европы, какой мы ее видим уже полстолетия. Американские, британские, французские и советские оккупационные войска, и спустя сорок с лишним лет присутствующие в ядре Метрополии (срок неслыханный!), до сих пор напоминают о серьезности и исключительности Великой Бойни.
"We don't need another hero" особенно в условиях PAIX ATOMIQUE,[38] когда героизм будет стоить десятки или сотни миллионов жертв, но переиграть результат войны Западный Блок очень хочет. И это нормально. "Бог на нашей стороне" — сегодня слабый довод. Невозможность перевоевать последнюю войну и установленный ею порядок породил страннейшие феномены холодных (моральных) войн. Следующие периодически психонападения Западного Блока на СССР выражаются прежде всего в призывах аннулировать результаты войны: отказаться от плодов победы. (Чтобы он дал возможность объединиться двум Германиям, отказался от контроля над Восточной Европой.) Западный Блок Санаториев предпочитает рассматривать восточноевропейские страны как жертвы советской агрессии, игнорируя тот простой и мужественный факт (прекрасно понятый бы римлянином), что советские легионы без чьей-либо помощи овладели Восточной Европой силой оружия, отвечая на агрессию. И римлянину было бы абсурдно непонятно, во имя какой такой отвлеченной моральной справедливости легионы должны оставить территорию, за которую заплачено их кровью. Не только перенесение концепций морали для оценки событий исторических есть ложный метод, но если мы вспомним, что моралисты — побежденные европеяне и занявшие позицию противника СССР — Соединенные Штаты, то есть моралисты заинтересованные, их осуждения выглядят фальшиво.
Нападающих это, по-видимому, не смущает. Утвердить неправость, «злобность» противника в моральной войне столь же важно, как выиграть важную битву в горячей войне. «Римлянизации» аля христианство подвергся не только нацизм, но и Советский Союз. Государства-жертвы (Восточная Европа) — могучий довод против него, как некогда христианские мученики были свидетелями злобной монструозности Рима… Не останавливаясь на осуждении и очернении внешней политики СССР, побежденные проявляют болезненный интерес к внутренним проблемам Победителя. Непрошеные, они судят внутреннюю советскую историю и подвергли ее суровому ревизионизму. Нормально, что они атакуют более всего самый могущественный период советской истории — эпоху правления Иосифа Сталина. "Жертвы сталинизма" (увеличившись из тысяч в докладе Хрущева в 1956 г. до баснословных 60–70 миллионов сегодня) стали еще одним могучим моральным доводом против не только сталинизма, но против СССР. В «нормальные» времена моральное осуждение лишь предшествовало бы войне физической. В современной цивилизации апокалиптическое оружие сдерживает страсти, однако оно не мешает Западным Санаториям чувствовать себя жертвами СССР и идентифицировать себя с другими его жертвами. (Польшей, узниками Гулага, жертвами коллективизации и т. д.).
Моральное давление Западных Санаториев (тысячи книг, статей, телепрограмм, кинофильмов, радиопрограмм, кричащих о жертвах СССР… жертвах, жертвах, жертвах…) привело к неожиданному результату. Западу удалось внушить Интеллигенции и Администрации СССР комплекс вины, даже стыд за свою героическую историю. Советский Союз дал Западу знать, что он поверил в свой имидж, внушаемый ему Западным Блоком. Во всяком случае, его Администрация заметила и запомнила все критические замечания Запада по своему поводу, учла их и извиняется за свою историю. Решено воздвигнуть памятник ЖЕРТВАМ СТАЛИНИЗМА! (Представим себе памятник жертвам наполеоновских войн в Париже! Абсурд!) Поддавшись нажиму, СССР переписывает свою историю, реабилитирует внутренние жертвы. В результате — отношение к восточному соседу в Западном Блоке Санаториев значительно улучшилось. Однако сближение между блоками произошло за счет уступок только со стороны СССР. Своего активного участия в нацизме европейские Санатории (за исключением Германии) не признали. Их «перестройки» не произошло.
Имея практический колоссальный перевес в жертвах войны — 20 миллионов погибших, СССР, однако, не сумел использовать их эффективно. Отчасти, разумеется, потому, что он находится в двойственной позиции (жертва, но победитель войны), отчасти по неумению вести моральную войну. Израильский народ, потерявший 6 миллионов, пользуется полным и безусловным сочувствием администраций и населений планеты. Советский — не пользуется. Шесть миллионов евреев, без сопротивления (одно из немногих исключений — восстание в варшавском гетто) прибывавшие в лагеря уничтожения, казалось бы, должны уступить первое место в мрачном списке 20 миллионам советских погибших с оружием в руках или в героической осаде, как жители Ленинграда. Мало того что весь этот бизнес похвальбы жертвами попахивает некрофилией, получается вдобавок, что существуют привилегированные жертвы.
Колено израилево поступило со своими жертвами в полном соответствии с традицией иудаизма, использовало их как моральную огневую мощь против сегодняшних и будущих врагов, как индульгенцию, право на исключительное поведение в мире. Эта индульгенция привела к созданию государства Израиль, к возникновению палестинской проблемы, к переделам границ, создала миллионы беженцев, дестабилизировала Ближний Восток, привела уже к нескольким войнам, и конца последствиям не видно.
Вот какой силой обладают в современном мире жертвы. Они, как видим, создают государства, меняют границы, производят новые жертвы.
Культ жертв давно покинул пределы санаторной цивилизации и влияет на судьбы несанаторных стран и народов. Жертвы режима красных кхмеров послужили одним из предлогов для вступления в Камбоджу вьетнамских войск. В свою очередь, портретирование Камбоджи как "жертвы вьетнамской агрессии" дало возможность (другим силам) создать вооруженную оппозицию вьетнамцам — в основном из остатков армии того же «палача» Пол Пота… Интеллектуалы Европы и Америки (очевидно, следуя заповеди Сартра о непременной ангажированности интеллектуала) дружно подписали обращения против «вторжения» вьетнамских войск в Камбоджу. Подчеркивая свою объективность, американские интеллектуалы напоминали о том, что выступили в свое время публично за прекращение войны, ведомой Соединенными Штатами во Вьетнаме. Однако ситуация в Камбодже оказалась много сложнее, чем представлялось из Лос-Анджелеса, Нью-Йорка и Парижа. Благодаря вмешательствам и влияниям извне война в Камбодже длится. И множатся с разрешения квадратноголовых интеллектуалов жертвы, инспирируемые прошлыми жертвами. Римское право сильного оказывается сплошь и рядом справедливее иудейской, христианской, парижской и нью-йоркской морали, ибо позволяет конфликту разрешиться поединком: прав Победитель. Если бы та или иная сторона, Западный Блок или Восточный (или несанаторные страны) не вмешивались в поединки, не помогали бы жертвам (поднимают, отряхивают и дают в руки оружие), а оставили бы их побежденными, сегодня была бы на картах одна Корея и та же Камбоджа давно залечила бы свои раны. И жила бы при режиме, сторонники какового оказались бы сильнее (самая примитивная форма справедливости и самая честная). Так же как и Ангола, и Никарагуа, и Чад, и еще многие страны. Неразрешившиеся, тлеющие конфликты — результат вмешательства третьих, четвертых и пятых сил в поединок. Основанием для вмешательства чаще всего служат жертвы.
Абсурдность культа жертв видна ярче, если применить принцип не к современности, но к неоспоримой истории человечества. Получается, что 2300 лет человечество восхищалось Александром Великим, первым европейским завоевателем (хотя греки себя к Западу не относили, а персов — своих врагов — не именовали Востоком), ошибочно. Сочувствовать и восхищаться по современным стандартам следовало племенами, которые он покорил. (Тогда не существовало, к счастью для Александра, "Эмнэсти интернэйшнл" — очень санаторной, как и Интерпол, организации.) В битве при Гастингсе победил герцог Нормандский Вильгельм, кому придет в голову восхвалять сегодня Харольда?