Пурса: Довольно точный ответ, мой дорогой ученик. У тебя память, как капкан. Доктор Гроддек пришел к верным заключениям, хотя, конечно, его картина была не такой полной, как у Джея. Кстати, в отличие от большинства апостолов и основателей раннего христианства, доктор Гроддек не допускал и не притворялся, что он знает все. Он говорил только о том, что действительно знал, но все равно был на много световых лет впереди своих последователей, поклоняющихся мозгу. Практически не стоит упоминания то, что из-за взглядов Гроддека мир держится от него на расстоянии. Мы говорим об этом сейчас и будем вспоминать в дальнейшем только для того, чтобы указать, что в истории всегда были блестящие люди, чей уровень наблюдательности оказывался намного ближе к истине, чем мировое мышление.
Гэри: А другой мой вопрос — вы являетесь мне, а не кому-нибудь более подходящему, потому что..?
Пурса: Мы уже сказали тебе в прошлый раз, но объяснение оказалось для тебя слишком простым. Мы здесь потому, что будет полезно, если мы появимся именно сейчас. Больше тебе на самом деле не нужно ничего знать.
Гэри: Из ваших слов я не понял, какова моя роль в вашем появлении. Мой разум проецирует вас, или это ваш разум играет?
Артен: Вопрос неверный: разум только один. В итоге вопросом становится цель. Но существуют разные иллюзорные уровни мышления и получаемые в результате ощущения, мы со временем придем к этой теме.
Гэри: Вы знаете, что я не могу не спросить, какими святыми вы были.
Пурса: Да. И справедливо будет, если мы тебе скажем сами, но мы не собираемся на этом задерживаться. Мы хотим посвящать наши посещения разъяснению роли и учения Джея, чем рассказывать тебе о нашей собственной незначительной роли. Мы хотим, чтобы ты учился, и тебе нужно довериться нам: мы хорошо знаем, что говорить тебе, чтобы ускорить твое обучение. Но для протокола: я был Фомой, которого обычно называют святым Фомой, автор известного сейчас «Евангелия от Фомы». Должен заметить, что перевод этого Евангелия на коптский язык, найденный возле Наг-Хаммади в Египте, был производным от моего, и в нем есть изречения, которые Джей никогда не произносил, а я никогда не писал в оригинале. Я собираюсь вскоре вкратце обсудить с тобой это Евангелие, но, как я уже сказал, мы не будем задерживать на этом внимание. Все равно я не собирался его дописывать. Я бы сделал последней притчу о блудном сыне, но не успел, потому что меня убили.
Гэри: Жизнь иногда ставит подножку, да?
Пурса: Это вопрос интерпретации. Кстати, я полагаю, ты достаточно умен, чтобы понимать: нет ничего необычного в том, чтобы рождаться в мужском теле в одной жизни и в женском — в другой.
Гэри: Я могу это представить. А ты, Артен? Ты же не хочешь мне сказать, что был Девой Марией?
Артен: Нет, но она была прекрасной женщиной. Вряд ли я был настолько известен, чтобы произвести на тебя впечатление; меня это не смущает. Я был Фаддеем, хотя при рождении меня назвали Левием, а Джей меня переименовал. Я был скромным и тихим и хорошо учился. Церковь называет меня святым Фаддеем, а также святым Иудой Иакова, чтобы не путать с Иудой Искариотом. Я не так уж много сделал, чтобы заслужить почести святости. Некоторые считают, что я написал Послание Иуды. Это не я. Я вместе с Фомой создал секту и посещал Персию, но не играл никакой роли в увлечении мученичеством, как считают некоторые. Я всего лишь оказался в нужном месте в нужное время — и был назначен святым.
Гэри: Повезло тебе. Для меня такой работки не найдется, Фаддей?
Артен: Найдется. Именно ею ты сейчас и занимаешься. Хочешь, чтобы мы продолжали тебя учить?
Гэри: Да, но в основном потому, что заметил, что думаю о Боге по-другому со времени вашего прошлого визита. Мне кажется, что я больше Ему доверяю, как будто он ничего не имеет против меня и не отвечает за мои проблемы и страдания, прошлые или нынешние.