— Что происходите Джейн Скавалло? — спросил я. Сложный ребенок из трудной семьи, она посещала мой творческий класс, доставляла много хлопот администрации и торчала в школе, пока не уйдут секретари. Ко всему прочему, писана она как ангел. Ангел, который может с удовольствием врезать вам до искр из глаз, но все равно ангел.
— Я сказал, что ей вот столько осталось до исключения. — Ролли держал большой и указательный пальцы в половине дюйма друг от друга.
Пару дней назад Джейн и еще одна девица устроили шумную драку у школы с вырыванием волос и царапаньем физиономий. Наверняка из-за какого-то мальчика. Разве бывает иначе? Драка привлекла целую толпу восторженных зрителей, которым было наплевать, кто победит, лишь бы такое завлекательное зрелище продолжалось, поэтому они восторженно вопили, пока не появился Ролли и не растащил девчонок.
— И как она на это отреагировала?
Ролли энергично пожевал жвачку и даже прищелкнул ею.
— Ладно, — сказал я.
— Тебе она нравится, — заметил он.
Я открыл крышку на чашке с кофе и отпил глоток.
— В ней что-то есть.
— Ты не теряешь надежды, — отозвался Ролли. — Но у тебя есть и хорошие черты.
Мою дружбу с Ролли можно назвать многослойной. Он мои коллега и друг, но поскольку на пару десятилетий старше, одновременно является для меня своего рода отцом. Я обнаружил, что вспоминаю о нем, когда нуждаюсь в мудром совете, или, как люблю ему говорить, возрастной перспективе. Я познакомился с ним через Синтию. Если для меня он нечто вроде неофициального отца, то для Синтии неофициальный дядя. Он дружил с ее отцом, Клейтоном, до его исчезновения и, за исключением тети Тесс, был единственным человеком, связывавшим Синтию с прошлым.
Ролли собирался на пенсию, и порой чувствовалось, что он считает дни до переезда во Флориду, где намеревался жить в недавно приобретенном новом трейлере около Бредентона и ловить там марлинов или меч-рыбу.
— Уходить не собираешься? — спросил я.
— Да нет. А что?
— Да так… кое-что.
Он кивнул. Понимал, о чем речь.
— Заходи, лучше после одиннадцати. До этого я буду общаться с завхозом.
Я пошел в учительскую, посмотрел, нет ли для меня почты или важных записок, ничего не обнаружил и направился в холл, случайно задев плечом Лорен Уэллс, которая тоже проверяла свою почту.
— Извини, — сказал я.
— Эй, — начала она, прежде чем сообразила, с кем столкнулась. Увидев меня, Лорен удивленно улыбнулась. На ней был красный спортивный костюм и белые кроссовки, поскольку она преподавала физкультуру. — Эй, как делишки?
Лорен появилась у нас четыре года назад. Перевелась из средней школы в Нью-Хейвене, где преподавал ее бывший муж. Когда брак распался, не захотела работать с ним в одном здании, во всяком случае, такие ходили слухи. Она сумела завоевать себе репутацию прекрасного тренера по легкой атлетике, чьи спортсмены выигрывали на многих районных соревнованиях, и получила возможность выбирать между несколькими школами, директора которых были счастливы заполучить ее.
Выиграл Ролли. Он нанял ее, как по секрету признался мне, зато, что она могла принести в школу, включая «потрясающее тело, копну каштановых волос и прекрасные карие глаза».
Я первым делом спросил:
— Каштановых? Откуда это известно?
Очевидно, я как-то странно посмотрел на него, поскольку он счел нужным пояснить:
— Расслабься, это просто наблюдение. Единственную палку, которую теперь могу поднять, я использую для ловли карпа.
За время работы в школе я никогда не привлекал внимания Лорен до того дня, как по телевизору показали шоу про Синтию и ее семью. Теперь же каждый раз, увидев меня, она интересуется, как идут дела.
— Ничего съедобного? — осведомилась она.
— А? — удивился я, на секунду решив, что она спрашивает, не принесли кто-нибудь еду в учительскую. Иногда таинственным образом здесь появляются пончики.
— От шоу, — пояснила Лорен. — Ведь прошло уже больше двух недель, верно? Кто-нибудь позвонил насчет семьи Синтии?
Странно, что она назвала Синтию по имени, не сказала: семья «твоей жены». Как будто знала Синтию, хотя, насколько мне известно, они никогда не встречались. Но возможно, было какое-то учительское сборище, куда положено приходить с супругами.
— Нет, — сказал я.
— Наверное, Синтия разочарована. — Она сочувственно коснулась моей руки.
— Ну, было бы здорово, если бы кто-то объявился. Должен же существовать кто-то знающий, даже после всех этих лет.
— Я постоянно думаю о вас обоих, — поделилась Лорен. — Только вчера рассказывала своему другу. А ты, как ты держишься? Все в порядке?
— Я? — притворился я удивленным. — Да, конечно. У меня все нормально.
— Потому что, — проникновенно продолжила Лорен, — иногда у тебя такой вид. Даже не знаю, наверное, это не мое дело, но я вижу тебя в учительской, и ты выглядишь усталым. И печальным.
Интересно, что на меня произвело большее впечатление? Что Лорен считала меня усталым и печальным или что она наблюдает за мной в учительской.
— Я в порядке, — уверил я. — Точно.
Она улыбнулась:
— Прекрасно. Это замечательно. — Она откашлялась. — Увы, мне уже пора в спортзал. Надо нам с тобой как-нибудь поболтать. — Лорен протянула руку, снова коснулась моего плеча, немного подержала ее там, прежде чем убрать, и выскользнула из учительской.
Направляясь на свой первый урок по творчеству, я подумал, что человек, составляющий расписание в средней школе и ставящий что-нибудь «творческое» первым уроком, либо совсем не понимает учеников, либо обладает изощренным чувством юмора. Я сказал об этом Ролли, который ответил:
— Именно поэтому они и называют его творческим. Ты должен обладать особым подходом, чтобы заинтересовать детей в такую рань. Если кто это и может сделать, так это ты, Терри.
В классе, когда я туда вошел, находилось двадцать одно тело, половина из которых распростерлись на партах и выглядели так, будто кто-то ночью удалил им позвоночник хирургическим путем. Я поставил на стол чашку с кофе и с грохотом опустил на него же рюкзак. Это привлекло некоторое внимание, поскольку они знали о содержимом этого рюкзака.
В конце класса семнадцатилетняя Джейн Скавалло так низко сползла на сиденье, что я почти не видел ее забинтованного подбородка.
— Итак, — начал я, — я проверил ваши рассказы, попадаются совсем неплохие. Кое-кто даже умудрился написать целый абзац, ни разу не употребив выражение «вашу мать».
Пара смешков.
— А вас не могут уволить за то, что вы так говорите? — спросил парень по имени Бруно, сидевший у окна. Белые провода из его ушей тянулись куда-то под пиджак.
— Я, блин, очень на это надеюсь, — сказал я и показал на собственные уши. — Бруно, не мог бы ты на время убрать это?
Бруно вытащил из ушей наушники.
Я полистал бумаги, по большей части заполненные на компьютере, частично написанные от руки, и выбрал один листок.
— Ладно, вы знаете, я всегда говорю вам, что не обязательно писать, как люди стреляют друг в друга или как атомные террористы или инопланетяне выскакивают из человеческой груди, чтобы ваш рассказ был интересным. Что можно найти сюжеты в мирской жизни?
Поднялась рука. Бруно.
— Мир… какой?
— Мирской. Обычный.
— Тогда почему вы не говорите «обычный»? Почему вам хочется употребить вычурное слово, когда и обычное сгодится?
Я улыбнулся:
— Засунь наушники.
— Ну уж нет, вдруг пропущу что-то мирское, если заткну уши.
— Позвольте мне прочитать вам небольшой отрывок. — Я показал им листок и заметил, что голова Джейн слегка приподнялась. Может, она узнала линованную бумагу, или исписанный от руки листок выглядит иначе, чем страница, выползшая из лазерного принтера?