Ключ — гробница Рамзеса. Там тоже при современных раскопках библиотека не была обнаружена. Но Гекатей не обманывал, его просто неверно поняли. Хотя мы и читаем его в изложении Диодора, одно указание весьма красноречиво: «сразу за библиотекой находятся изображения всех египетских богов». Как может рельеф следовать «сразу» за залом? «Библиотека» (bibliothéke), однако, означает, прежде всего, «шкаф»: шкаф, на полках которого хранятся свитки, то есть, очевидно, также и собрание этих свитков, и только в переносном смысле — зал (когда такие начали строить), где расставлены «библиотеки». Следовательно, «священная библиотека» мавзолея — не зал, а шкаф или ряд шкафов, расположенных вдоль одной из сторон крытой галереи.
Она располагается именно за раскрашенным барельефом, где изображены царь, жертвующий богам добытые из рудников сокровища, и фигуры египетских божеств. Под рельефом, изображающим подношение камней, выбито их общее число, а над «библиотекой» имеется надпись: «Место, где излечивается душа».
Так становится понятным указание, относящееся к роскошному залу с триклиниями. Об этом зале круглом, говорится, что он «имеет общую стену с библиотекой». Странное, на первый взгляд, уточнение, если иметь в виду, что все помещения мавзолея — смежные, и предыдущее обязательно имеет общую стену с последующим. Но, если уяснить себе, о какого рода «библиотеке» идет речь, уточнение, высказанное только на этот счет, обретает смысл, даже становится необходимым: роскошный зал имеет общую стену с галереей в том месте, где в нее встроен библиотечный шкаф.
Подведем вкратце итоги. Вдоль крытой галереи мавзолея Рамзеса имеется много ниш, украшенных изображениями всякого рода изысканных яств. Если двигаться по галерее, «можно обнаружить» барельеф, где царь подносит богам сокровища рудников; далее располагается библиотека; потом — изображения египетских богов и царя, приносящего жертву Осирису. Наконец, в роскошном зале, примыкающем к галерее в том месте, где расположена библиотека, погребено, что несколько необычно, тело монарха.
Таинственная фраза фараона («если кто-то хочет постичь, где я нахожусь» и т.д.), которую жрецы перевели Гекатею, подвигала посетителя на то, чтобы обнаружить вход в зал, где располагался саркофаг. Туда можно было попасть, надо думать, через проход, сделанный в стене, которую Диодор называет «общей». Таким образом, посетителю предлагается не превзойти военные предприятия фараона, но преодолеть трудности, вызванные сложным планом здания («ergōn» может означать также и это, вспомним первые строки пролога у Геродота), и, отыскав в нем путь, раскрыть тайну. А поскольку саркофаг расположен на большой высоте, на крыше зала, фараон говорит не только «где я нахожусь», но и «насколько я высок».
Крытая галерея и зал для общих трапез входят также в состав Мусея. Неподалеку от Мусея располагается «Сома» Александра; в зале мавзолея расположена «Сома» Рамзеса. Тождество этих двух строений очевидно.
Значит, не случайно Гекатей обратил особое внимание на мавзолей Рамзеса. Но он и не ограничился только описанием. Там и сям он включил в это описание намеки на современную ему реальность эпохи Птолемеев. Возьмем, например, то место, где он рассказывает об изображении повелителя, воюющего «в Бактрии». Здесь фараон — он никогда не сражался в Бактрии, и на барельефе изображена его победоносная битва при Кадеше, в Сирии, — как будто бы внезапно отождествляется с Птолемеями, претендовавшими на то, чтобы распространить свою власть до Инда и Бактрии, или даже с самим Александром. С последним предположением хорошо сочетаются слова жрецов о необычайной отваге и вместе с тем чрезмерной приверженности к бахвальству. Значащим является и различение между божествами египетскими и другими. В египетском Мавзолее XIII века до Рождества Христова такое различение было бы лишено смысла. Подобный синкретизм, обозначенный неким общим «божеством», второму повелитель преподносит драгоценные минералы, может быть скорее применен к новым греческим повелителям Египта. В некоторых случаях описание мавзолея, сделанное Гекатеем, позволяет дополнить сжатое топографическое описание александрийского Мусея, составленное Страбоном. Например, комнаты, расположенные вокруг большого круглого зала мавзолея, должны быть включены также и в план Мусея; это — жилые помещения для его «членов».
Невольно напоминающий инициацию путь к гробнице фараона, который Гекатею позволено было пройти, начался под звездным небом первого перистиля, продолжился сквозь тесный ряд образов и символов до двусмысленных слов фараона, высеченных под ногами колосса, и завершился предоставленным жрецами разъяснением их скрытого смысла, то есть местоположения саркофага. Описывая свое странствие, Гекатей, близкий друг Птолемея, возможно, намеревался раскрыть, или угадать, происхождение плана «запретного» города. Так и Аристею казалось, будто он раскрыл непреходящий смысл еврейских книг закона.
XV
Пожар
Таким образом, нельзя сказать, чтобы в плане александрийского Мусея, который набросал Страбон, чего-то не хватало. Шкафы (bibliothékai) были, очевидно, расположены, как и «священная библиотека» Рамзеса, вдоль крытой галереи, в нишах, которые там имелись.
Такой же вывод напрашивается из сопоставления с другим зданием, моделью которого мог быть только александрийский Мусей: с библиотекой Пергама — и там под «библиотекой» не подразумевался какой-то отдельный зал. И в самой Александрии, в «дочерней» библиотеке, расположенной в храме Сераписа, книжные полки располагались под портиками, на открытом доступе, как уточняет Афтоний, «для любителей чтения».
К тому же крытая галерея была не каким-нибудь закоулком, а обширным, защищенным от непогоды перистилем. В каждой нише помещались авторы определенного рода, о чем гласили соответствующие надписи, вроде тех, какими отмечались разделы «Каталога» Каллимаха. Со временем свитки помещали и в другие комнаты, которые пристраивались к двум основным зданиям Мусея.
Следовательно, пожар, который уничтожил бы все эти свитки, обратил бы в пепел и эти два здания. Но о такой катастрофе нет ни единого упоминания. Страбон посетил их, работал там и оставил их описание лет через двадцать после того, как Цезарь воевал в Александрии.
XVI
Диалог Иоанна Филопона с эмиром Амром ибн аль-Асом, который готовился сжечь библиотеку
«Я захватил великий город Запада, — писал Амр ибн аль-Ас халифу Омару после того, как водрузил знамя Магомета на стенах Александрии, — и мне нелегко перечислить все его богатства и красоты. Напомню только, что он насчитывает четыре тысячи дворцов, четыре тысячи общественных бань, четыре тысячи театров и мест развлечения, двенадцать тысяч фруктовых лавок и сорок тысяч данников-евреев. Мусульманам не терпится вкусить плоды победы».
Дело было в пятницу нового месяца Мухаррам двадцатого года Хиждры, или 22 декабря 640 года христианской эры. Император Ираклий I, с уже подорванным здоровьем, несколько лет назад вынужденный отбивать город у персов, предпринимал из Константинополя отчаянные вылазки, чтобы спасти метрополис. Согласно хронисту Феофану, он умер от водянки месяца через полтора, в феврале 641 года. Дважды византийские военачальники завладевали портом Александрии, и дважды Амр опрокидывал их в море. Несмотря на то что халиф не допускал и мысли о разрушении и разграблении города, Амр, выведенный из себя непрекращающимися вражескими атаками, сдержал обещание «сделать Александрию доступной со всех сторон словно жилище блудницы» и велел снести башни и значительную часть стен. Однако удержал своих людей от грабежа, к которому они стремились, и на том самом месте, где речами утихомирил их, воздвиг мечеть Милосердия.
Амр вовсе не был невежественным воином. Четырьмя годами ранее, заняв Сирию, он пригласил к себе патриарха и задал ему тонкие, если не щекотливые, вопросы о Священном писании и о так называемой божественной природе Христа. Он даже попросил проверить по еврейскому оригиналу точность перевода на греческий одного места из Книги Бытия; патриарх при этом сумел отстоять свою точку зрения.