Преследуя с безудержной страстью цель восстановить хотя бы частично написанное Варроном, можно прийти к заключению, что к Варрону восходят все сведения о книгах и библиотеках, встречающиеся у позднейших писателей: в их числе и глава Исидора, озаглавленная «О библиотеках» (VI, 3) (Далман). Доходят до парадокса, приписывая эту главу не Исидору, но «Светонию через Исидора»; так у Маршалла в оксфордском издании Геллия (I, Oxford 1968, p. 272).
На самом деле отрывок из Исидора имеет точки соприкосновения с текстами совсем иного рода. Прежде всего это — «Апологетик» Тертуллиана (18, 5), где мы и впрямь читаем:
Птолемей, прозванный Филадельфом: великий знаток литературы, соперник, думаю, Писистрата в приверженности к собиранию книг /до сих пор текст совпадает с Исидором, VI, 3, 5/, среди прочих грамот, сохранение которых предписывалось либо древностью, либо любознанием, по совету Деметрия Фалерского, грамматика, высоко ценимого в те времена, которому было дано официальное поручение, востребовал также книги евреев… /далее следует парафраз знаменитого пассажа из «Письма Аристея»/.
Также и Иероним в письме XXXIV (К Марцелле) отображает, в самом начале, тот же самый текст, когда пишет о блаженном Памфиле, который хотел основать библиотеку священных книг: «cum Demetrium Phalereum et Pisistratum in sacrae bibliothecae studio vellet aequare» («в заботах о священной библиотеке захотел сравниться с Деметрием Фалерским и Писистратом»).
Таким образом, и на этот раз центральным эпизодом, вокруг которого вращаются другие упоминания о более древних библиотеках, является перевод Ветхого Завета, и обстоятельства его создания переданы согласно рассказу Аристея; этот текст, без сомнения, был Тертуллиану хорошо известен. То же самое просматривается и у Исидора (VI, 3 и 4 «De bibliothecis», «De interpretibus»). Так же, как Тертуллиан, Исидор включает почерпнутые у Геллия сведения о Писистрате (но не о разрушении Мусея, ему не известные) в контекст, где основным событием является перевод Ветхого Завета, каковые обстоятельства воссозданы по словам Аристея: он отражает тем самым традицию, имеющую, по всей видимости, мало общего с Варроном и Светонием.
С «О библиотеках» Исидора (VI, 3) можно провести по меньшей мере три параллели: Геллий VII, 17, 1-2 (=VI, 3, 3), Цец «О комедии» p. 43, 11-13 Koster (=VI, 4: переводы с языков всех народов, а не только еврейских книг), Тертуллиан «Апологетик» 18, 5 (=VI, 5: перевод Ветхого Завета). Возможно, сходство этих трех текстов связано с их непосредственным источником.
6
Ливий
Сенека («О спокойствии души», 9, 5) приписывает Ливию выражение («regiae opulentiae monumentum etc.» — «памятник царственного изобилия»), которым историк описывал гибель 40 тысяч свитков во время пожара в Александрии, устроенного Цезарем. Данное выражение, несколько измененное, встречается и у Орозия, в изложении того же самого эпизода (VI, 15, 31). Это позволяет признать в Ливии источник рассказа Орозия о пожаре (см. главу XVI).
Количество, сорок тысяч, совпадает тоже. Это число в пассаже Сенеки решили исправить безо всяких на то оснований: предложение, выдвинутое Пинцианом, получило незаслуженное одобрение. Его безоговорочно поддержал даже Карл Вендель («Handbuch der Bibliothekswissenschaft», III.12, p. 69, сноска 5), и шло оно в дополнение к тому, что можно было прочесть у Орозия. Тем не менее многочисленные копии «Истории против язычников» («Historiae adversus Paganos»), между ними такая выдающаяся, как Лауренцианский кодекс 65.1. Карл Цангемайстер ставит его во главе списка предпочтительных орозианских кодексов, — дают число «XL milia» librorum.
Имеются, однако, и другие совпадения, касающиеся других выражений в той же самой фразе:
Орозий: «Ea flamma cum partem quoque urbis invasisset quadraginta milia librorum proximis forte aedibus condita exussit» («Это пламя, которое объяло разные части города, сорок тысяч книг сожгло в близлежащем крепком здании склада»);
Флор, «Извлечение из Тита Ливия», II, 13, 59: «ac primum proximorum aedificiorum atque navalium incendio infestorum hostium tela submovit» («как от первых близлежащих зданий, так и от пожара на кораблях угрожающий неприятель удалил орудия»);
Лукан, «О гражданской войне», X, 498-505: «Sed quae vicina fuere tecta mari, longis rapuere vaporibus ignem /…/ Illa lues paulum clausa revocavit ab aula, urbis in auxilium, populos» («Там не одни корабли: дома ближайшие к морю / Тоже тогда охватил огонь языками своими»[4].
«Proximae aedes», «proxima aedificia», «vicina tecta» повторяют, очевидно, выражение, которое должно было наличествовать у Ливия, бывшего источником для всех трех авторов. Распространение пожара, из- за которого осаждающие удаляются от царского квартала, тоже выражено аналогичным образом у Флора («infestorum hostium tela submovit») и у Лукана («clausa revocavit ab aula populos»).
Каковы были эти «vicina tecta mari», объясняет у Диона Кассия (XLII, 38, 2), который уточняет, что пожар охватил «между прочим, арсенал (τὸ νεὠριον) и хранилища зерна и книг»; то же самое выражение употребляет Флор («proximorum aedificiorum atque navalium incendio»): если «navalia» — это арсенал, «proxima aedificia» — «хранилища зерна и книг». Это последнее совпадение позволяет точнее идентифицировать «proxima aedificia» (и подтверждает к тому же, что в этой части рассказа о гражданских войнах Дион тоже следует за Ливием).
Выражение, использованное Дионом Кассием (τὸ νεὠριον τάς τε ἀποθήκας καὶ τοῦ σίτου καὶ τῶν βίβλων), безоговорочно относится к «хранилищам»: зерно и книги в самом деле упоминаются рядом, а посему очевидно, что речь идет о хранилищах, расположенных довольно близко одно от другого. Тот факт, что в других местах (XLIX, 43, 8; LIII, 1, 3) Дион Кассий определяет как ἀποθῆκαι βιβλίων библиотеки, основанные Августом, не должен вводить в заблуждение (Дзяцко, «Pauly—Wissova», статья Bibliotheken, колонка 411.60): известно, что βιβλιοθήκη обозначает не здание, а книжные полки. (Отсюда очевидно употребление слова во множественном числе: неясно, почему Вендель (р. 75, сноска 6) считает употребление Дионом ἀποθῆκαι βιβλίων риторическим ухищрением.) То, что у Диона в XLII, 38, 2 говорится о «хранилищах», было неопровержимо доказано Густавом Партеем в берлинской диссертации 1837 г., «получившей награду Академии наук» («Das Alexandrinishe Museum», pp. 32-33). Г. Партей, долгое время изучавший топографию Александрии и бывший к тому же опытным арабистом, понял, что библиотека не могла пострадать от пожара, устроенного Цезарем. Поэтому он заключил, что Мусей в ходе Александрийской войны остался невредим, но зато книги — по каким-то неведомым причинам перемещенные в хранилища поблизости от порта — стали добычей пламени. Он справедливо делал упор на «proximis forte aedibus» Орозия (VI, 15) и предполагал, не претендуя на окончательное разрешение вопроса, что Цезарь велел очистить помещения Мусея и доставить книги в порт, чтобы впоследствии переправить их в Рим. Гипотеза эта была высказана под большим сомнением (Партей сильно ее смягчил, добавив: «или по иной причине, какую каждый волен избрать»), и она в самом деле довольно слабая: последовательность событий между прибытием Цезаря в Александрию и поджогом кораблей, стоящих в порту, какой она предстает из последних глав третьего комментария к «Гражданской войне», исключала, по-видимому, для Цезаря, который находился в ловушке и подвергался серьезной опасности, саму возможность иметь достаточно досуга, чтобы замыслить подобные наполеоновские планы. (Партей, возможно, также находился под впечатлением разграбления культурных ценностей, какое Наполеон учинил в Египте.) В действительности нет нужды думать, будто свитки, сгоревшие в хранилищах вблизи порта, принадлежали Мусею: как мы знаем (см. ранее, гл. XVI), контекст Сенеки («О спокойствии души», 9, 5) ясно показывает, что речь шла о книгах совсем другого рода. Забавно отметить — если говорить о бесчисленных недоразумениях, происходящих из современной интерпретации этих событий, — что гипотеза, высказанная Партеем как возможная, превращается в уверенность у Дзяцко, который пишет (колонка 413, 1-5): «В 47 г. до н.э. сгорела большая часть собраний книг. Цезарь хотел перевезти их в Рим (Партей, p. 32)».
4
Лукан «Фарсалия, или Поэма о гражданской войне» («De bello civili sive Pharsalia»). Пер. Л.E. Остроумова.