Ему удалось чуть-чуть повернуть голову и взглянуть на меня. Он пытался заговорить, и я ответил на его мысла.
— Гэлери, я отведу «Королеву» в Вуаль.
Его глаза широко раскрылись и застыла.
Его последней мыслью было:
«Вот уж никогда не думал!..»
Я оттащил безжизненное тело в развалины башни, где его, вероятно, не скоро найдут, и снова направился в космопорт, но на полпути остановился.
Он опять уронил кресты. Они лежали на тропе под лунным светом, и я поднял их и хотел уже забросить подальше в рыхлый песок.
Но я не сделал этого. Я стоял и держал их. Они вовсе не жгли мою плоть. Я засмеялся.
Да, я смеялся. Но смотреть на них я не мог.
Я вернулся к башне, положил Гэлери на спину, скрестив ему руки на груди, и закрыл покойнику глаза. Распятия я положил на его веки и ушел, на этот раз окончательно.
Ширана сказала однажды, что понять человеческий мозг невозможно, как бы тщательно ты его ни изучал. Иногда его посещает страдание. Чувствуешь себя прекрасно, все идет отлично, и вдруг в мозгу открывается какая-то дверца — и начинаешь вспоминать.
Это бывает не часто, и обычно успеваешь быстро захлопнуть дверцу. Но все равно Флэйк единственный из нас, кто до сих пор может похвастаться черными волосами. Вот, правда, души у него нет…
Итак, я захлопнул дверцу перед Гэлери и его крестами, а через полчаса «Королева» стартовала к юпитерианским колониям, где она никогда не совершит посадку.
Глава 2
ПУТЕШЕСТВИЕ К СМЕРТИ
Все шло спокойно, пока мы не пересекли окраину Пояса Астероидов. Я следил за мыслями экипажа и знал, что Гэлери никому не говорил обо мне. Кто станет рассказывать людям, что от парня на соседней койке исходит желтое свечение и что он не человек? Влезешь в смирительную рубашку, только и всего. Тем более когда речь идет о вещах, которые только чувствуешь, но не видишь, — вроде электричества.
Когда внутри Пояса мы попали в опасную зону, командование расставило караулы у выходных люков на пассажирских палубах, и я был назначен в один из них. Я стал подниматься на свое место.
На последней ступеньке трапа я кожей почувствовал первую, еще слабую реакцию. Аура моя заблестела и начала пульсировать.
Я подошел к люку номер два и сел.
На пассажирской палубе мне побывать еще не доводилось.
«Королева Юпитера» была старым торговым кораблем, переделанным для перевозок в глубоком космосе. Он держался в пространстве, и это все, что от него требовалось. На нем был большой груз продуктов, семян, одежды, фермерского оборудования и около пятисот семей, переселявшихся в юпитерианские колонии.
Я вспомнил, как впервые увидел Юпитер.
Тогда еще ни один человек с Земли не видел его. Это было очень давно.
Теперь на палубе не протолкнуться: мужчины, женщины, дети, прислуга, тюки, узлы, чего тут только нет. Марсиане, венерианцы, земляне — все сгрудились, шумят, толкутся… Из-за жары и скученности в воздухе стоит тяжелый запах.
Мою кожу пощипывало. Аура стала ярче.
Я увидел девушку по имени Вирджи с густыми рыжими волосами и такой знакомой манерой двигаться. Она и ее муж нянчились с крепким зеленоглазым марсианским младенцем, в то время как его мать пыталась уснуть. Обоих супругов волновала одна и та же мысль:
«Может быть, когда-нибудь у нас будет свой».
Я подумал, что Мисси точно так же смотрела бы на нашего малыша, если бы он у нас был.
Моя аура пульсировала и пылала.
Я наблюдал, как сверкали маленькие, еще далекие от корабля миры: от мелких камешков до обитаемых планетоидов, блестящих с освещенной солнцем стороны и черных, как космос, с теневой.
Люди столпились у экранов, и я увидел старика, стоявшего рядом со мной.
Долгие годы, проведенные в космосе, оставили неизгладимый след на его манере держаться, на линиях жесткого лица. И когда он смотрел на Пояс, глаза его горели, как у голодной собаки.
Это был старый космолетчик, не забывший ни одного из своих многочисленных полетов.
Затем появилась Вирджи с младенцем на руках. Брэд неотлучно следовал за ней. Она стояла спиной ко мне.
— Просто чудо, — тихо сказала она. — Ох, Брэд, ты только посмотри!
— Чудо, и смертельное, — усмехнулся про себя старый космолетчик.
Он огляделся вокруг и улыбнулся Вирджи.
— Это ваше первое путешествие?
— Да, первое для нас обоих. Может, мы чересчур таращим глаза на все, но это так необычно.
Она беспомощно развела одной рукой.
— Я понимаю. Для этого нет слов.