— Иди сюда.
Она сердито подошла. Он посадил ее рядом с собой, поцеловал и взял арфу.
Маус прислонилась головой к его плечу. Сиран вдруг почувствовал себя совершенно счастливым, и арфа его запела сама собой. Перед ним лежали дикие, нехоженые просторы, и нужно было как можно скорее оживить их музыкой, нежным потоком звуков, рожденных дрожащими струнами. Потом он запел. У него был прекрасный голос: чистый, точный, как новое лезвие, но мягкий. Он пел простую песню про двух любящих. Она ему нравилась.
Через некоторое время Маус потянулась, повернула его голову к себе и поцеловала рубец на его губе: ей надоело пение Сирана. Она больше не злилась. Сиран склонил голову. Глаза его были закрыты, но он почувствовал, как напряглось ее тело, и губы ее оторвались от его рта.
— Кири, смотри!
Он гневно откинул голову назад и открыл глаза. Гнев его тут же стих.
Свет, теплый, дружелюбный солнечный свет, который никогда не тускнел, не гас, вдруг как-то неуловимо изменился.
В небе над Бет Витой появилась тень.
Она росла и ширилась. Солнечные шары скрылись один за другим, тьма над Запретной Равниной тянулась к людям.
Маус и Сиран скорчились, вцепившись друг в друга, не разговаривая, не дыша.
Тревожный ветер, вздыхавший над ними, исчез. Долгие, томительные минуты тьма держала их в своих объятиях, потом солнечные шары загорелись снова, а тень ушла.
Сиран глубоко вздохнул. Его прошиб холодный пот, и, когда он сжал в своих руках ладони Маус, он почувствовал, что они тоже холодны, холодны, как смерть.
— Что это было, Кири?
— Не знаю.
Он встал и машинально, не отдавая себе отчета в том, что делает, закинул арфу за спину. Душу его пронзило странное чувство незащищенности, беспомощности, а залитая солнечным светом гордая гряда показалась ему слишком неуютным и даже зловещим местом. Он рывком поднял Маус. Никто из них не произнес ни слова. Глаза их наполнил ужас.
Вдруг Сиран замер, судорожно стиснул в руках котелок с жарким и уставился на что-то позади Маус. Потом он бросил котелок, заслонил девушку своей спиной и выдернул нож. Последнее, что он услышал, был дикий вопль Маус.
Но увидеть, что с ней случилось, он не успел. Какие-то существа, крепкие, молчаливые, ухмыляющиеся, влезли на гряду и окружили бродяг, держа наготове жезлы с опаловыми головками, похожими на крошечный солнечный шар. Эти твари были приземистыми — ростом не выше Маус, — но толстыми и мускулистыми. Серый звериный мех рос на них, как волосы на мужском теле, а на голове он переходил в грубую гриву. Проглядывавшая кожа была серой, морщинистой и шероховатой.
Их плоские, бессмысленные морды украшали звериные носы-пуговицы, во рту блестели острые, серые зубы, а кроваво-красные глаза не имели ни белков, ни зрачков.
Глаза были хуже всего.
Сиран взвыл и бросился на пришельцев с ножом. Один из серых зверей легко уклонился, подпрыгнул и коснулся жезлом затылка Сирана.
В голове певца вспыхнуло пламя, и тотчас наступила тьма, прорезанная криком Маус. Падая во мрак, он вспомнил: «Это — Калды, легендарные звери, служившие Басу Бессмертному и его андроидам, Калды, которые охраняют Запретную Равнину от людей».
Когда Сиран очнулся, оказалось, что он уже на ногах и куда-то идет. Судя по усталости, сковывающей его движения, шел он довольно давно, но когда начался этот поход и что ждет его впереди, он вспомнить не смог. Нож у него конфисковали, но арфа осталась при нем.
Маус шагала рядом. Ее черные глаза угрюмо и недоверчиво сверкали сквозь спутанные, закрывающие лицо волосы.
Серые звери с жезлами в лапах окружали их плотной стеной.
Тут Сиран понял, что они идут по Запретной Равнине и зашли уже весьма далеко. Это открытие заставило его вздрогнуть. Он слегка придвинулся к Маус.
— Привет!
Она покосилась на него.
— Черт бы побрал тебя и твою злосчастную судьбу! Значит, все, что говорят в пограничных городах, — брехня, да?
— Я же и виноват! Вот уж совсем по-женски…
Он махнул рукой.
— Ну ладно! Теперь это не имеет значения. Важно, куда мы идем и зачем..
— Откуда мне… Погоди-ка, мы останавливаемся.
Калды жестами велели им стоять на месте. Один из них насторожился, словно услышал что-то вдалеке, хотя до Сирана не долетало ни звука. Затем Калд кивнул головой, и отряд двинулся снова, чуть изменив направление.
Минуты через две перед ними возник глубокий овраг. Если смотреть на Запретную Равнину с горной гряды, она казалась совершенно ровной, на самом деле ее пересекали многочисленные овраги. Весьма широкие и четко, словно мечом, прорезанные, они скрывались за выгнутым вверх горизонтом.