Он следит за тем, как она без труда срывает золотинку и с той же лёгкостью выкручивает пробку. С тихим хлопком Рей откупоривает бутылку, после чего делает несколько глотков прямо из горла.
— Я — лгунья, Бен.
Она возвращается на кровать и делает ещё глоток. От её слов и странного поведения у Кайло начинает тянуть под ложечкой.
— Я вернулась не неделю назад. Вот так. Я соврала тебе.
Кайло снова хмурится и тянется забрать бутылку из её трясущейся руки, пока Рей не отключилась от перепоя.
— Продолжай. — приказывает он, когда она снова начинает плакать. Ему хочется подскочить, прижать её к себе, успокоить, но ей нужно выговориться, иначе далеко они не продвинутся.
— Прости меня, Кайло.
Она встаёт с кровати и опускается перед ним на колени. Склонив голову, она начинает рассказывать, и по мере того, как Кайло узнаёт всё больше подробностей, ему кажется, что это сон, сон, сон, ёбаный кошмар.
— Я вернулась год назад. Как именно это произошло — я тебе рассказала, и то была чистая правда. Я пришла домой, на тот момент дед уже… — Она сглатывает и вытирает слёзы с щёк. — Я перепугалась, естественно! Я так испугалась, что не придумала ничего лучше, чем позвонить копам. Трубку в участке взял Люк и вскоре приехал. Один. Он выслушал меня, задал кое-какие вопросы, после чего кому-то позвонил. Спустя час приехали люди… в чёрном, — с её губ срывается невесёлый хохоток, но вскоре она продолжает. — Федералы, на самом деле. Они забрали меня к себе, сутками допрашивали, думали, я террористка какая-то! В общем, когда закончили, у меня не было ни сил, ни желания сопротивляться. Когда подсунули бумаги, я подписала не глядя. Вот так я и попала к ним в отдел. Меня готовили как обычного полевого агента. Заставляли много бегать, учили драться… стрелять, правда, я так и не научилась.
Она вытирает нос и наконец смотрит Кайло в глаза.
— Я хотела связаться с тобой, больше всего на свете, но мне не разрешали. Страшно представить, сколько ещё я могла бы пробыть у них, но… месяц назад мне сказали, что отпустят… если я помогу им добраться до Сопротивления.
Кайло передёргивает.
— Они всё подстроили так, будто я вернулась вот только что. Заставили меня пойти в участок и во всеуслышание сказать, что вот она я, только из портала… — Она горько усмехается и снова опускает голову. — Люк усердно делал вид, что видит меня впервые за десять лет. Я сломала ему запястье, как только мы остались наедине, и… он смолчал об этом, потому что если бы я начала говорить, то… В общем мне приказали связаться с тобой, как будто я сама этого не хотела! Но тебя не было… нигде… и я уже потеряла надежду когда-нибудь встретиться с тобой… Поэтому федералы подключили СМИ и… дальше ты сам знаешь.
У Кайло нет слов. Бен, как ни странно, тоже притих.
— Мне в обувь вставили маячок, и я должна была правдами и неправдами очутиться в одном помещении с Лэндо Калриссианом, чтобы… он скрывается от властей, и агентам было нужно знать наверняка о его местонахождении, чтобы повязать всех боссов разом. Сделать я это должна была с твоей помощью, но я не знала… не знала, как сказать, и не хотела тебя втягивать в это… Как оказалось, они сами нашли меня. Только заперли на вшивом складе, а до Лэндо мне было как пешком до Китая. Теперь я даже… они…
Она запинается и трёт глаза ладошками. Кайло делает большой глоток этого дерьма, которое у кого-то зовётся шампанским, и ставит бутылку на пол.
— Я не хотела… не хотела врать тебе, клянусь. Кому угодно, только не тебе… но они сказали… сказали, что уже давно следят за тобой и твоими… друзьями… Сказали, что знают о твоих делах с Сопротивлением… поэтому если я не подчинюсь, то тебя… тебя…
Она всхлипывает и этот звук разрывает Кайло сердце в клочья.
— Они сказали, что казнят тебя за все преступления, которые ты совершил.
Он прячет лицо в ладонях, и какое-то время они сидят в оглушающей тишине, нарушаемой только гулкими стуками сердец.
Кайло в полном раздрае, он не знает, как сложить два и два, он так устал, что даже мыслительный процесс доставляет почти что физическую боль.
Встав на ноги, он стаскивает с себя кобуру, бросает ту в кресло не вытащив ствол, после чего проходит в ванную, скидывает с себя шмотки, пропахшие порохом и смертью, и ступает под обжигающие струи воды.
Ему нужно смыть с себя этот день, только и всего.
Вдох-выдох, повтори.
Он не понимает, в какой момент начинает сбивать костяшки о скользкий кафель, и лишь заметив розовые разводы, стекающие по плитке, останавливается.
Нет, он останавливается не поэтому…
Кайло чувствует обжигающий поцелуй, который Рей оставляет на его спине, и чувствует её руки, обнимающие его за талию.
— Кайло…
Он оборачивается, заключая её в объятия, и долго не спускает взгляда с её искусанных до крови губ.
— Ты пообещал…
Он обнимает её ещё крепче.
— Ты пообещал никогда меня не оставлять.
— Тшшш. Не оставлю. Никогда.
Она берёт его за руку и нежно целует стёсанные до крови костяшки.
На косой полке, вкрученной в стену, стоят несколько крохотных бутылочек. Кайло берёт ту, на этикетке которой написано шампунь. Заставив Рей шагнуть под воду, он намыливает ей волосы, а сполоснув, берёт другую бутылку, и, выдавив резко пахнущей жидкости на ладонь, проходится по плечам, груди, животу. Он смывает с неё все следы сегодняшней бойни, и только когда не остаётся ни пятнышка крови, становится ближе. Она цепляется за его плечи, когда Кайло скользит ей между ног, и выдыхает так жарко, что у него самого подкашиваются ноги.
— Кааайло.
Он не помнит, как они ополаскиваются — и делают ли это вообще; не помнит, как они вытираются, выходят из ванной, оказываются на кровати. Просто в один момент под шумящим потоком обжигающей воды он смотрит ей в глаза, а в следующий — впивается в неё голодным поцелуем, вдавливая в прохладные простыни.
Да, да, да — стучит в голове — наконец-то.
Он целует её по контуру челюсти, впивается в шею, облизывает, прикусывает и всасывает кожу на плечах, ключицах, груди. Она вжимается в него, заставляя задыхаться от желания, и Кайло шлёт к хуям все сомнения и осторожность.
Он обжигается, коснувшись её между ног. Растерев влагу по входу, сначала вводит палец, заставляя её выгнуться навстречу, потом второй. Ни в одной его фантазии она не была такой громкой, и это заставляет его трястись от нетерпения. Хватает нескольких минут, чтобы она вытянулась под ним с его же именем на губах.
Он никогда прежде не был первым у девушки, но откуда-то знает, что лучше не тянуть, поэтому, вытащив пальцы, он входит в неё сразу и до упора.
Она громко вскрикивает, вспарывая глубоко внутри него что-то, чему Кайло не знает названия, и сжимает его плечи с такой силой, что от вспышки боли у него белеет в глазах.
В ней так тесно, так жарко, что он едва не теряет сознания от полноты этих ощущений. Кайло хочет тут же перевернуть её на живот, вздёрнуть на колени и вытрахать из неё всю душу, но вместо этого сдерживается, сдерживается из последних сил, сцеловывая с губ стоны боли, а с глаз солёные капли.
— Тише, тише, маленькая.
— Кайло, – хнычет она и ёрзает под ним, пытаясь хоть немного привыкнуть. — Кайло, пожалуйста.
Он выходит, толкаясь обратно медленно, почти мучительно, не переставая целовать искусанные губы. Кайло сойдёт с ума, точно рехнётся… как же долго он этого ждал.
Он двигается слишком медленно. Рену самому едва ли верится в то, что в нём есть столько терпения и силы воли, но… когда Рей начинает сладко постанывать и пытается встречать толчки, Кайло не сдерживается и закидывает её правую ногу себе на плечо.
Он начинает двигаться рваными рывками. Сжав зубы, он прижимается к её взмокшему лбу своим, и, опустив руку между их телами, касается клитора, каждым движением пальцев вырывая из неё стоны — один громче другого.
Кровать под ними жёсткая, деревянная, и Кайло приходится схватиться за неудобную спинку свободной рукой, чтобы не раздавить её. Рей держится за него руками и ногами, притягивая к себе ближе, и в какой-то момент Кайло сдаётся: отпускает спинку, вжимая её в кровать, и просовывает руку под поясницу, дёргая на себя, тем самым меняя угол, под которым оказывается в ней ещё глубже.