2 декабря 2018. Как мы вчера шли – ужас ужасный. Называется оздоровительный поход. Полумёртвыми дошли. Завалы. Осенью мы через них перелезали и шли себе дальше, а с лыжами – как? Снимаем-надеваем, снимаем-надеваем, а ехать не получается, а получается школа начинающего лыжника. Про школу – это я придумала, и все смеялись, и Гордеев смеялся, а Наталью аж перекосило. Ненавидит она меня, что ли?
Наталья
Наталья невзлюбила Надю по одной простой причине: Надя была пианисткой, а Наталья так ею и не стала, хотя училась в музыкальной школе. Наташина преподавательница хвасталась перед коллегами ученицей, которая, как она говорила, от бога.
Зато в обычной школе её прозвали заучкой: ни с кем не дружит, в рейтузах ходит. А девчонки в колготочках тоненьких, паутинка называется. И косы, а у девчонок причёски навороченные, учителя в обморок падают, а им всё равно, главное – чтобы красиво и чтобы – падали.
Косы не позволяла отрезать бабушка, а рейтузы заставляла носить мама, потому что в школе холодно, и из окон дует. Наташа не хотела расстраивать маму и бабушку, которых любила, и они её любили, а больше никто не любил.
Бабушка была – Наташиного отца. Вырастила его, маленького, и правнучку вырастила, и до двенадцати лет заплетала ей косы. Однажды на уроке физкультуры коса расплелась, и все девчонки наблюдали за Наташиными отчаянными попытками справиться с волосами.
– Иди сюда. Стой, не дёргайся. Я заплету – Света Веденеева заплела непослушную косу, завязала бант, расправила. Света с ней не дружила, просто так заплела. Пожалела неумеху.
Дома Наташа объявила, что будет причёсываться сама, бабушка заплакала и сказала, что – вот, вырастила, больше не нужна. «Жить не хочу, умереть хочу! Сердце, будь ты камень!» – причитала бабушка. Это её «сердце, будь ты камень» Наташа будет помнить долго, всю жизнь.
Когда от них ушёл Наташин папа, Стефания Генриховна осталась с ними, воспитывала шестилетнюю правнучку, пока её невестка работала за троих. Невестку Стефа называла безмозглой курицей, за то что отказалась от алиментов. На прабабушкиных похоронах Наташин папа заявил, что они угробили его Стефу, ехали на ней и не жалели, не щадили. Наташа так и не поняла, за что надо было жалеть бабушку, жила себе и жила, каши вкусные варила.
Вот её, Наташу, кто бы пожалел.
Без бабушки (и бабушкиной пенсии) жизнь изменилась не в лучшую сторону. Косы мама предложила остричь, на них шампуня не накупишься. Наташа воображала, как явится в класс с модной стрижкой и все ахнут. Но на модную стрижку денег у мамы не было, и Наташу остригли под мальчика.
Всё в жизни было до обидного несправедливо. Музыкальную школу пришлось бросить не доучившись. Сшитый мамой зелёный брючный костюм (мальчуковый, по выражению соседки), делал её похожей на мальчика, и в автобусе Наташа слышала: «Мальчик, передай, пожалуйста, за проезд». «Мальчик, ты выходишь?». Она молча уступала место у дверей, молча передавала мелочь на билет, а чувство неполноценности росло с каждым автобусом, с каждым прожитым днём.
На свой первый школьный вечер она пришла в длинной юбке и блузке с кружевным воротничком. Блузка сидела колом, потому что Наташа не любила примерки, переминалась с ноги на ногу, мама сердилась, булавки сыпались дождём, мама закалывала их снова… «Под юбку заправить, и будет ничего. Зато материал хороший. И потом, в тебе должны видеть человека, а не блузку» – поучала мама.
Но видели почему-то только блузку, с дурацким воротником и манжетами, тоже дурацкими. А её, Наташу, не замечали. Простояв полчаса у стенки, она хотела было пойти домой, как вдруг услышала:
– Селянка, а селянка? Ты гопака умеешь танцевать?
– Не умею, – честно призналась Наташа, с трудом соображая, что это она – селянка, и что теперь делать, что ей делать? Завтра весь класс будет называть её селянкой, потому что на вечер она явилась в юбке до пят и в деревенской цветастой кофте. Наташа только сейчас поняла, что кофта деревенская.
– А если не умеешь, чего тогда тут стоишь?
Домой она летела стрелой, юбку больше не надевала и на школьных вечерах не появлялась. С ней только гопака танцевать.
Музыкальная школа была единственной отдушиной и дарила надежду на будущее. После музыкалки Наташа садилась за уроки, а после уроков садилась за макрамэ. Плела из тонких кожаных лент красивые поясные ремни и затейливые украшения-ожерелья, вязала сумки из цветного сутажа – ажурного плетения, с узорами. Мама продавала их на рынке и денег им хватало.