Или восторженно: «Саа-аш, посмотри. Тебе нравится? Мне – очень!»
Или возмущённо: «Мииш! Ну ты что, не видишь, что ли?»
Ответы были предельно точными и стандартно-правильными: «Сейчас, сейчас…»
Никто с ней не жил больше года, шуб скопилось четыре, енотовую поела моль, а норковую есть почему-то не стала. Потому что дура. Шуба отличная, целиковая, из пластин. Лера гладила мягкий мех, перебирала в пальцах. На лыжах не наденешь, а жаль.
Предложение Ивана научить её кататься, сделанное полушутя-полусерьёзно, было скорее серьёзным: телефон Ивана Лера забила в «контакты» и позвонила в первый же свободный день. Иван встретил её у платформы, и они поехали «учиться». Лера освоила попеременный скользящий ход и попеременный двухшажный. Иван её гонял в хвост и в гриву, игнорировал Лерины охи и вздохи, не делал замечаний, зато давал дельные советы. Он даже в овраг её завёл, чтобы Лера научилась правильно спускаться и подниматься. В гости не приглашал, довёл до станции и посадил в электричку.
В следующий раз он протащил её по глубокому снегу, по целику, и заставил тропить лыжню, игнорируя протесты и заявления типа «ты совсем уже». Лера выдохлась, шла из упрямства, пока не упала. Иван похвалил её за падение. Оказывается, она упала правильно, на бок, а неправильно она уже умеет, пошутил Иван, и Лера не обиделась, у неё уже сил не было обижаться.
Она научилась тропить, перешагивать канавы и деревья (боком Лера умела, Иван научил по-другому: если поставить лыжу грузовой площадкой на дерево, она не сломается).
– Это как?
– Это ботинком.
– Ты как наш Виталик, всё знаешь.
– А я книжку прочитал, техника ходьбы на лыжах. А Виталик ваш откуда такой умник выискался?
– А он спасателем работал, на Кавказе. На Чегете. Ему не верит никто, потому что врёт много. А я верю. Он мне про лыжи столько всего рассказал!
– Он рассказал, а я показал, теперь всех обгонишь в группе. И уставать не будешь. Не пыхти, мы пришли уже.
Лера отстегнула крепления. Без лыж ногам стало легко, просто замечательно.
– Вань, я обратно не дойду. Может, тут автобус ходит? Или…
– Тут ничего не ходит, дорога тупиковая, к лагерю. А автобус в другой стороне, где дачи. Далеко. Я тебя на санках отвезу. Хочешь?
Лера хотела. Она устала, в ногах появилась противная слабость, и жалко было Ивана, которому придётся везти её три километра на санках. Она даже удивилась: впервые в жизни ей кого-то жалко.
– Я привычный. С бойни мясо вожу, когда головы, когда передок, а когда и полтуши. Ты меньше весишь, чем свинья. Довезу.
Лере никто ещё не говорил, что она весит меньше, чем свинья. Комплимент, однако. Другому бы такого не простила, а Ивану прощала, у него выходило не обидно. И улыбка добрая. И глаз с неё не сводит.
Иван смотрел не так как другие: без оценки, с обожанием в глазах. Лере нравилось, как он смотрит. Нравилось как хлопотала вокруг неё Марита, усаживала гостью поближе к печке на низенькую скамеечку, приговаривая: «Ты ноги-то вытяни к огню, небось, заколели». Разглядывала Лерину куртку, ощупывала, восторгалась:
– Это где ж такие продают?
– Да я не помню, по случаю купила, – отзывалась Лера, которая отлично помнила, что купила куртку в Греции, куда «Кремлёвский балет» летал на гастроли. Давно.
Ещё ей нравились пирожки. Вкусные, начинка сочная, специй многовато, можно бы поменьше… Многовато.
Пирожки с требухой, с мясным фаршем и с печенью Марита продавала на дачах, с требухой отдавала дешевле, с печенью стоили дороже. Их покупали охотно – сдобренные специями, жаренные в кипящем масле, в большом котле, найденном Иваном на лагерной кухне.
«Возьми пирожка-то, скушай хоть парочку. Корочка хрустящая, тесто пышное, воздушное, начинка во рту тает» – выпевала-выговаривала Марита, угощая Леру. Один, пожалуй, можно съесть, после Ивановой неслабой тренировки. А рука сама тянулась к миске, полной пухлых румяных пирожков.
Они неплохо устроились, лениво думала Лера.
Неплохо устроились
Они неплохо устроились. Вещи сбывали на блошиных рынках, которых много, и на всех продают старьё. А у Мариты костюмы лыжные, красивые, куртки новые почти, анораки фирменные.
Лыжные ботинки тоже можно бы продать, да приметные больно. Да и покупателей обыщешься. Ботинки жгли в костре. Кишок на бойне – бери не хочу. Иван и брал. Кишки набивали фаршем, который Марита крутила на промышленной электрической мясорубке «FAMA», позаимствованной Мунтянами в кухонном блоке (второе разбитое окно, которое видел Гордеев). Одной оказалось мало, и Иван припёр вторую, не сомневаясь в безнаказанности содеянного: не украл, на время взял, да и спрашивать не с кого будет, долго здесь оставаться опасно. Вышак отменили, зато пожизненку оставили, будут с Марюткой супчик из килек хлебать. Суп Иван любил наваристый, с мясом.