– За Надей своей побежал. Она всю дорогу отставала, дисциплину нарушала. (Про дисциплину в группе ей вчера объяснял Лось, и она воспользовалась термином, как ей казалось, удачно.
– О дисциплине не тебе говорить! – В сердцах перешёл на «ты» Гордей, но Ирочку это не обрадовало, а напротив, оскорбило. – И не тебе судить Жемаеву. Отстала, значит, причина имелась.
– Имелась, имелась. Причину зовут Васька-гитлер, приревновала мальчика, вот и вся причина. Я, что ли, виновата, что он от меня не отходит. Не отходил, – поправилась Ирочка. – И между прочим, не «ты», а «вы». Мы с вами на брудершафт не пили.
– Возмечтала… – успел вставить Лось прежде, чем Гордеев открыл рот. И Ирочка его возненавидела.
Откуда ей было знать, что Дмитрий Лосев, мастер спорта, женолюб и вертопрах, весь день изнывал от ревности: Ирочка общалась исключительно с Васькой-гитлером, а с Лосем не обмолвилась и двумя словами. А Ваське улыбалась так, что хотелось схватить её в охапку и оттартать на станцию, и больше никаких походов, только с ним, с Лосем. И больше никаких Васек. Или Васей. Или Вась. Лось запутался.
Он кипел от злости, ревности и обиды: ведь клялась, что любит, и даже обещала покончить с собой, если Лось с ней расстанется. Он тогда не понимал, думал, рисуется, на испуг его берёт. Женские уловки. А сейчас Лосю самому хотелось повеситься на осине. Хотя осин здесь нет. Или хоть на ёлке. Нет, ёлка его не выдержит, а природу губить – последнее-распоследнее дело.
Ирка тоже не выдержала – бесконечных Лосевых отлучек и бесконечного вранья. Выбрала себе Ваську, и он, похоже, не против. И Надя не против, молчит и жуёт пряник, и чаем запивает. С ума все посходили, вся группа. Лерка с Иваном, Виталик неизвестно с кем в Белгородской области, Надя с пряником, Васька с Иркой… с его Иркой! Да щас! Раскатал губу, закатай обратно!
Утвердившись в своём решении, Лось прислушался к тому, что говорил Гордеев Ирочке. А она отвечает, да ещё как… Ей бы помолчать, в кругу друзей не щёлкай клювом, молчание лучшая защита от нападения и экономит силы, и морально обезоруживает противника. А Ирочка полезла в бутылку, а бутылка радостно и гостеприимно распахнула горлышко, Гордеев разоряется любо-дорого, жалко, слушать некому.
– Брудершафт – это для своих. Для тех, кто со мной. А вы не с нами… – Гордеев увидел Ирочкино растерянное лицо и понял, что слишком круто взял. – Ты не с нами. И ведёшь себя неспортивно. Просто учти на будущее. Слышишь, лыжи позади не ширкают – оглянись. Видишь, нет за тобой никого – не молчи. Надо было предупредить, мы бы подождали, – начал Гордеев «курс строевой подготовки» и внезапно замолчал.
Сообразил, что Ирочка не виновата, предупредить должен был Васька, а не она. И Надя хороша. И Лось хорош, привёл человека в группу, не ознакомив с правилами.
– Хорош уже, Гордей, – вклинился Лось. – Ничего с ними не случится, не тайга, вдвоём доедут, не пропадут.
Гордеев не отвечал, молча смотрел на убегающую в лес… нет, на выбегающую из леса лыжню, словно ждал, что сейчас появятся Надя с Васькой. Нет. Давно бы появились. Может, на Гжель пошли? К шоссе выйдут, там автобус ходит… редко, но ходит.
– Может, они на гжельский автобус… или на лыжах на Гжель пошли, с них станется, с фонарём по темнотище…
В глазах Лося промелькнуло сомнение. Вот так же ушла из группы Наталья, и не звонит, хотя с Гордеем дружила, и с Маритой болтали как две кумушки. И Люба с Юлей, и их мальчишки – ушли и больше не пришли, как отрезали. И Лера перестала с ними ходить. Лось подозревал, что у неё роман с Иваном Мунтяну, дело молодое, но могла бы хоть через раз в группе появиться… или не могла?
А Виталик втюхался по уши в эту Леру, не было печали, так нашёл. Видел, как смотрел на неё Иван, и она смотрела. Да все видели, вся группа! Они и не скрывали. Виталя мог догадаться, что она поедет к Ивану, дурак бы догадался.
Дурак-то догадался, а Лось догадался только сейчас: все дороги сходились в одну, все вели в заброшенный лагерь, к Ивану Мунтяну. «В лето 6362 жили три брата, Кый, Щек и Хорив, и сестра их Лыбедь… И построили они город, и назвали его Киев, в честь старшего брата. Был вокруг города лес и бор велик, и ловился там всякий зверь, и были те мужи мудрые и смышлёные… Когда же он возвращался, Кый, то пришел на Дунай, полюбил одно место, и поставил там небольшой городок Киевец, и хотел было сесть в нём своим родом, да не дали ему окрестные племена… Кый же, вернувшись в свой город, тут и умер. И два брата его, Щек и Хорив, тут же скончалися, а сестра их Лыбедь стала рекой…».