— Вот вы весь вечер проговорили, время потеряли. А про это уже давно написано. На вот, почитай, — говорит он Вадику. — А то так и будешь знать историю по бабкиному календарю.
Вадик берет журнал, вопросительно смотрит на бабушку, та коротко приказывает:
— Читай!
И Вадик читает нам вслух заметку «Первый радиоконцерт»:
«…17 сентября 1922 года в Москве, на Гороховском поле (ныне улица Радио), начала работать первая радиостанция Советского Союза, которой было присвоено имя Коминтерна. Двенадцатикиловаттная московская радиостанция (в то время самая мощная в мире) была спроектирована по личному заданию Ленина известным ученым М. А. Бонч-Бруевичем. Первый транслировавшийся из Москвы радиоконцерт был посвящен русской музыке.
…7 ноября 1922 года, — продолжает читать Вадик, — на улицах Москвы появился необычный автомобиль. Из рупора, который возвышался над кузовом, гремела музыка, хотя музыкантов в машине не было. Это была первая радиопередвижка, сконструированная Наркомпочтелем к пятой годовщине Октябрьской революции. Аппаратура была, конечно, весьма примитивной: музыка и речь сопровождались свистом и шумом. И все равно — восторгу москвичей не было предела.
…Регулярного радиовещания тогда, как известно, еще не было. Поэтому решили устраивать „радиопонедельники“ в больших залах столицы. Первый такой понедельник состоялся в Большом театре 8 сентября 1924 года. Собравшиеся слушали концерт, который передавался по радио из студии станции имени Коминтерна. На сцене была установлена антенна. Здесь же, на маленьком столе, стояла радиоприемная установка, соединенная с мощным усилителем звуковой частоты, который питал рупорные громкоговорители, укрепленные в различных местах зала. Вечер открыл народный комиссар просвещения РСФСР А. В. Луначарский».
Заметка кончалась такими словами: «Как недавно и как давно все это было…»
Вадик задумался. Никто не стал мешать ему. Пусть подумает.
Синеблузники
Мне позвонила Клава Балашова и вместо приветствия обругала:
— Когда в вашей редакции работают? Как ни позвонишь — все у вас «планерка»! Что вы там планируете? Как сделать свою газетку поскучнее? По-моему, уже хватит. Лично я засыпаю на второй странице…
— Какое совпадение! — говорю я Клаве. — То же самое сказал мне недавно наш общий знакомый: «Чуть, говорит, не заснул на второй странице…»
— Вот видишь, — торжествует Клава. — Пора выводы делать.
— Конечно, пора. «Заснул, говорит, когда читал статью „Музейное дело — на должную высоту!“ нашего дорогого директора музея товарища Балашовой К. В.».
Клава добродушно смеется. Трубка телефона весело хрипит от кашля старого курильщика.
— Ладно, ладно, вывернулась. Газетчик! А если говорить по-серьезному, то проезжаешься зря. Меня тема обязывала. Это вам не цирк.
Я охотно соглашаюсь: какой там цирк. Разве в цирке заснешь?
— Ты смотри у меня! — грозится Клава. — Будешь так язвить — возьму и обижусь. Умолять станете — не напишу.
— Пиши, пиши. Все равно: не напишешь ты, другие напишут. И тоже «на высоком уровне» и «на должной высоте». И тоже будут уверять, что это не цирк.
— Слушай, — говорит Клава, — отвяжись ты со своей газетой. И шут меня дернул начать. У меня работы по горло: люди ждут, выставка горит и к тебе срочное дело. Переворачивай пластинку.
— A-а, переворачивай! Не надо ханжить. Ну говори, какое дело?
— Ладно, сдаюсь! — говорит Клава. — И, если хочешь знать начистоту, я с тобой согласна. Пишем больше для «галочки». Пора с этим кончать. Дело вот какое: ты ребят наших видишь или всех растеряла?
— Вижу, а что?
— Кого именно?
— Ну, Сашку Павлищева, Зяму, Симу Маслову, Катю с Рубинчиком…
— Так-так, — радуется Клава. — Очень хорошо. Ты можешь их обзвонить? Прямо сегодня?
— Могу. А что за пожар?
— Мне нужна блуза, — жалобно говорит Клава. — Обшарили, понимаешь, всю Москву. Искала я, искали мои сотрудники — того, что мне надо, нет. Вся надежда на ребят.
Я ничего не понимаю и сержусь: какая блуза? Почему мы должны заниматься Клавиными туалетами? Что за барство?
Клава сердится:
— Ты что, в своем уме? При чем тут мои туалеты? Мне же синяя блуза нужна. Для музея. Как экспонат — на выставку «Сорок лет комсомола»…