— А мы и идем распиливать! Не верите? Вот! — И он, высоко подняв наше железное золото, показал его всем.
Те, которые поняли, дружно засмеялись. А милиционер, тоже не сдержавший улыбки, слегка подтолкнув нас к выходу, сказал:
— Давайте, давайте проходите — золотоискатели!..
Радиостанция имени Коминтерна
Мы недавно стали вспоминать, как впервые услышали радио. То самое радио, которое мы нынче так легко включаем и выключаем, не прилагая к этому никакого труда.
Разговор зашел из-за Вадика. Последнее время он стал нас изводить. Как только мы, завесив абажур, усаживаемся около нашего старенького «КВН», он заводит свою «пластинку»:
— Разве это телевизор? Это же старая шкатулка! Ничего не видно! Курам на смех!
И так далее, в том же духе… Это у него вступительная часть — так сказать, артподготовка. Потом он переходит к основному и исполняет это уже другим голосом. Он начинает подъезжать к бабушке:
— Бабушк, а бабушк! Ну давай купим «Рубин». Или хотя бы «Темп». Ведь ты даже не знаешь, что такое настоящий телевизор!
Вадик обращается к бабушке потому, что она в нашей семье главная. Без нее не решается у нас ни одно важное дело. И еще потому, что Вадикова бабушка — наша мама — питает неженскую слабость ко всяким техническим новинкам и вообще к технике.
Она сама чинит электроутюги, плитки и пробки в квартире, когда они перегорают.
Техника — ее слабость. Если бы не надо было варить обед, ходить на рынок и штопать белье, мать целые дни возилась бы с каким-нибудь старым репродуктором, утюгом или счетчиком. Ничего она так не любит, как доходить до всего своим умом. Она часто повторяет: «Мне бы смолоду учиться, я бы вам показала!»
Это правда. Мы никогда не перестаем жалеть, что матери не пришлось учиться, — из нее вышел бы толковый инженер.
В войну она всему дому чинила электричество, водопровод и даже канализацию; чуть где испортится — бегут к нам.
— Анна Яковлевна, вода из крана хлещет, всю кухню залило!
Мать платок накинет и бежит. Железным прутом прочистит раковину, вырежет из старой калоши резиновый кружочек, развинтит кран и заменит сносившийся присос новым. Ей скажут:
— Золотые у вас руки!
А она всегда поправляет, ничуть не боясь, что хвастается:
— Руки без головы — плети. Шариком надо варить!
Однажды она купила по случаю старую швейную машину. Та и недели не прошила — испортилась. Отец пилил ее: купила старье, только зря деньги выбросила.
Мать вздыхала, задумчиво поглядывала на машинку. Потом решилась: взяла свои отвертки, стамески, ключики и разобрала все машинные внутренности. Мы пришли, а машинки уже нет. Все колесики, гаечки и винтики лежат на разостланной газете, а мать, забыв про все, с веселым отчаянием колдует над нею. Отец так и ахнул: совсем зарвалась старуха…
Дня три она возилась: подтачивала, смазывала и перетирала. Потом начала собирать. Собрала. Села шить — машинка, как параличная, вся трясется, вихляется, вот-вот рассыплется. Никто из нас над матерью не подтрунивал — очень она переживала. Закрыла машинку футляром и не подходила к ней. А потом взяла и опять все развинтила. Когда же, наконец, добилась своего, весь день хвасталась:
— Ай да баба! Ну и молодец! Своим умом доперла!..
И, не разгибаясь, строчила все подряд, что нужно, и что не нужно…
А Вадик, между тем, все пристает:
— Бабушк, ну ладно. Ты не покупай «Рубин». Ты только сходи посмотри, что это такое. Ведь интересно же…
Вадик хорошо знает свою бабушку: главное — заставить ее увидеть новинку, а там и уговаривать не надо.
Но и бабушка знает свою слабость. Потому она и отбивается.
— Не жужжи и не мешай смотреть, — говорит она. — Никуда я не пойду, и так прекрасно видно.
— Пре-кра-сно… — фырчит Вадик. — Эту старую коробку на помойку пора.
Бабушка начинает сердиться. Слова же про помойку окончательно выводят ее из терпения.
— Ишь ты, барон какой, разжирел больно — на помойку. Забыл, поди, как люди вовсе без радио жили.
Вадик издает такой протяжный свист: фью-ю-ю — вона, мол, какую древность вспомнила, — что мы затыкаем уши.
— Ты бы, — говорит он, — еще и каменный век вспомнила или как люди по деревьям лазили и огонь из кремня высекали.
— Пустомеля ты, — осуждающе качает головой бабка. — Книжки читаешь, историю проходишь, а в голове каша. Что к чему, не соображаешь. Что ж, по-твоему, мы с дедом по деревьям лазили?