И вот за таким столом сидели три пожилых человека, а может, точнее будет сказать, три старика. Перед ними лежал журнал «Пионер» и стояла партия шахмат — они решали шахматную задачу из журнала!
Однажды Алёшку на уроке послали губку помочить, которой стирают с доски. И в уборной он увидел троих мальчишек-старшеклассников, которые, убежав с занятий, коротали время за кубик-рубиком. Они вроде бы с таким интересом его крутили-вертели, а на самом деле было им тоскливо и скучно. И тревожно.
У этих трёх пожилых людей тоже были такие лица: вроде интересно, куда же теперь поставить белого ферзя, а на самом деле…
— Ну, какой из них наш? — шёпотом спросила Таня. — Угадаешь?
— С одного удара! — тоже шёпотом ответил Алёшка. И вдруг громко позвал — Александр Иванович!
Все трое повернули головы. Таня уже хотела усмехнуться над Алёшкиным «способом». Но один повернул голову особо. А потом и спросил:
— Чего вам, ребята?
Вроде с опаской взял фотографии «экса», похлопал себя по карманам, нашёл очки, стал смотреть снимки, откладывая их на стол. И тогда те двое, с которыми он решал задачу, брали фотографии и тоже смотрели их.
— Чего это такое, не пойму… Это мой, что ли?! — старый экскаваторщик с удивлением посмотрел на ребят. — Чего вы мне показываете?
Таня не умела так складно рассказывать, как это делал будущий учёный. Она тихонечко наступила Алёшке на ногу, и Александр Иванович Закраин узнал, как говорится, обстоятельства дела.
— Ну и под конец мы пошли к директору…
— Чего? На приём, что ли?
— Ну… при помощи одной нашей знакомой… экскаваторщицы.
— Неплохо живёте! — Закраин усмехнулся.
— А директор говорит: он списан!
Таня сразу заметила, как старый экскаваторщик нахмурился… Наташа тоже: только услышала, что списан, сейчас же рукой махнула и к себе на Кольский полуостров собралась. У них это «списан» получается, как «умер», и, значит, ничего не поделаешь… Но ведь экскаватор не умер, он живой!
— Ты не понимаешь, — сказал Тане один из стариков-шахматистов. — Раз попал под списание, значит, никто не отвечает!
— Кто никто? — Таня посмотрела на Закраина.
— Директор, вот кто! А раз не отвечает, то его ничем не напугаешь!
Не могла Таня этого понять. Неужели директора обязательно надо пугать? Он что, как леопард в цирке: палкой не замахнёшься — через круг не прыгнет?
— Ив школу его не отдашь, — сказал третий шахматист, которого звали Алексей Дмитриевич. — У нас был случай: списывали ещё довольно приличный грузовик… ну там, по некоторым причинам. Так мы его в школу. И все довольны. А экскаватор же в школу не отдашь. Чего им рыть-то!
— Да его вообще в школу не надо! — сказал Закраин. — Он ещё хороший, понимаешь ты? Я его знаю!
— Александр Иванович! Давайте пойдёмте к вашему директору.
— Да нет! — Закраин усмехнулся. — Я уж сам списанный. Если б я на пенсию не ушёл, видишь, и он бы работал. А как я на пенсию, так и его по боку! Из-за меня… Вот как получилось!
Таня стала растолковывать, что можно же взять, налить в него немного…
— Солярки, — подсказал Алёшка.
Да, немного солярки, завести и, например, приехать прямо к воротам, прямо к директору под окна. Неужели ему стыдно не будет?
— Да ладно, не понимаешь ты! — Закраин как будто даже с обидой собрал фотографии, протянул Тане.
Алёшка тихонечко потянул её за платье, сам взял фотографии. Наступил такой особо решительный момент. Сейчас надо было нагрубить этому… Александру Ивановичу. Сидит здесь на лавочке, «Пионер» почитывает…
Вдруг откуда-то очень-очень сверху послышалось:
— Саша!
Закраин поднял голову, помахал прямо в облака, встал:
— Так что вот так, ребята… — А больше сказать ему было нечего. — Списанная машина. И хозяйству она… — Закраин развёл руками, — карьер-то закрыли.
Опять можно было нагрубить ему! Но Таня слышала, что всё это он говорит через силу. Потому что ему неудобно сказать: «Извините, просто я уже ничего не могу».
И он ушёл… Двум оставшимся «шахматистам» вроде тоже стало «неуютно» — то ли за товарища, то ли за себя. И они начали кое-как разговаривать, будто Алёшки с Таней тут и вовсе нет.
— Ты не знал этого директора-то их?
— Не-е, не приходилось.
— Ну как же, Шаландин Вячеслав Вячеславович. Представительный мужик такой. И дельный: в других-то районах — грязь грязью. А у нас чисто! Я, говорит, главный дворник нашей местности! Шутит, значит.
В тот раз Алёшка тихонечко дёрнул Таню за платье. А в этот раз чуть весь рукав не отодрал.