Таня вспомнила строгий конец своего разговора с Огромным:
— Только не на металлолом!
— Знаешь что, голубушка, уж без тебя я разберусь!
«Как раз без меня вы не разберётесь», — подумала Таня. Но сказала по-другому:
— Мы всей школой проверим!
Когда она упоминала про школу, это на него действовало.
кабинке.
работает.
Но теперь порядок, раз дядя Саша в И всегда можно узнать, где теперь «экс»
Машина проехала мимо и почти сразу пропала в деревьях. Только громкое её ворчание было ещё слышно да синяя вонь потихоньку растворялась среди листьев и веток… Даже попрощаться не успела!
— Тань-Таня?
Не отвечая, она пошла вперёд. Поляна без «экса» была совсем иной. Вообще как будто не та! Но место, где стоял лесной экскаватор, сразу можно было найти. Трава под гусеницами его выросла бледными и неровными полосочками — только там, где сумела пробраться в гусеничные щели.
— Тань, как же ты их сюда?..
Ей хотелось ещё немного наказать Алёшку. Только, к сожалению, она совсем не умела врать. Но и не хотелось правду говорить, потому что сразу будет неинтересно.
— Я ни капельки не верил, Тань, что у нас получится!
— А у нас получилось!
Алёшка хотел сказать: «Тань, это не у нас, это у тебя получилось!»
Хотел так сказать, но не сказал. Ему как-то жалко стало и грустно: неужели он действительно совсем ничего не сделал для «экса»!
И ещё Алёшке думалось, что вот многие любят сказки. А верят в них немногие. И только тот, кто верит, получается таким, как Таня Смелая. «И я буду теперь верить, — думал Алёшка, — возьму и буду!»
Э-хе-хе! Чтоб стать таким, как Таня, одной веры в сказки мало. Алёша Пряников этого ещё не знал…
А Таня, сидя на корточках, разглаживала бледную травку, которая росла под «эксом», и старалась, чтоб она стала такой же зелёной, как всё в этом лете.
Глава 2. Черепаховый бандит
Никто этого не видел и вряд ли когда увидит: Таня Смелая плакала, сидя на своём любимом балконе. Слёзы Танины отрывались от ресниц и летели вниз. А лететь им было далеко, шестнадцать этажей. Погода стояла жаркая. И возможно, слёзы эти, не долетев до земли, успевали высохнуть и пропасть без следа. Так бывает с летним дождиком в пустыне Каракумы. Он из тучи идёт, а до земли не долетает — такая кругом жарища.
Некоторое время Таня думала, действительно ли её слёзы не долетают до земли. Это ей, конечно, Алёша Пряников рассказал. Но потом она опять вспомнила беду, в которую вдруг попала, и опять заплакала. И всё-таки невольно старалась приглядываться, долетают слёзы или нет.
Но что заставило такого человека, как Таня, да ещё с такой фамилией, как Смелая, сидеть на балконе и плакать? Оказывается, вещь на первый взгляд совершенно незначительная.
Жительнице высокого этажа, Тане много приходилось ездить в лифте. Они с дедом даже договорились подметать лифтовую кабину. А трудно, что ли? Зато всегда чистенько. И вдруг, поднимаясь к себе на шестнадцатый с пакетом молока и батоном в руках, Таня увидела на стенке вот такие глупейшие стихи:
Случилось это несчастье сорок три минуты назад — Таня заметила по электронным часам: тогда они показывали пятнадцать, а теперь — пятнадцать сорок три.
Главное — положение было совершенно безвыходным. Надпись нацарапана — не сотрёшь. То есть можно, наверное, зацарапать, но это работа непростая и долгая. А если Таню увидят за ней? Да меньше: если Таню просто увидят рядом с надписью — это же стыд и позор!
И ещё делалось противно, что все начнут смотреть на Таню и Алёшку уже другими, такими приторными, понятливыми глазами: «А, — скажут, — вот в чём дело! А то: учёный-учёный… Значит, вас можно поздравить?» И Алёшка теперь задумается. И самой Тане придётся задуматься, зачем это, например, она берёт Алёшкину майку и вышивает на ней гладью слово «Динамо»? Оказывается, не только потому, что он болеет за эту команду…
В общем, всё было очень плохо.
От этого ещё две слезы выпало из Таниных глаз. И Таня опять невольно стала следить за ними: высохнут всё же или не высохнут? И вдруг она увидела, как по узенькой серой ленте — так с далёкого шестнадцатого этажа виделась их широкая улица — проползла рыжая гусеница автобуса, из неё просыпалось две горошины. Одна покатилась куда-то неизвестно куда, так навсегда и оставшись для Тани горошиной. А другая горошина прямиком направилась к их дому. И в ней Таня узнала Алёшку!