Невольно она вскочила со стула, впившись глазами в эту точку. Эх, если б существовал такой способ — останавливать людей силой взгляда!
Нисколько не надеясь на свои особые способности, Таня выбежала из квартиры, нажала кнопку столь любимого раньше, а теперь постылого лифта. Так случилось, что никто за эти минуты никуда не ездил. Сорок семь минут назад лифт остановился на Таниной площадке и стоял, словно бы её и поджидая. Таня нажала кнопку первого этажа. Лифт вздохнул, крякнул и поплыл вниз. Он был довольно медлителен, как все пожилые и полные существа. Таким, по крайней мере, он казался Тане. И — уж если до конца откровенно — не будь лифт существительным мужского рода, Таня обязательно считала бы его… Лифтиной, такой особой черепахой, которая ползает да ползает по этажам, всех беспрекословно слушаясь и никому не смея отказать по доброте своей.
Но сейчас Лифтина не была доброй. Она была заколдована! И чтобы не испачкаться об её колдовство, Таня стояла в самой середине кабинки — как теперь говорят, «по центру», — а квадратная черепаха ползла, казалось, особенно медленно.
Наконец двери открылись. И перед ними стоял Алёшка, хотя мог бы и подняться пешком: четвёртый этаж — люди на одной ножке запрыгивают! Тем более похудеть ему совсем не мешает… Так подумала Таня, которая сейчас вообще никого не хотела бы впускать в лифт.
Они переглянулись, и заметно было, что Алёшка совсем не против видеть её. Таня скорее вышла из кабинки, двери закрылись. Но ведь она так ничего и не придумала.
— Привет, Тань, — сказал Алёшка и отступил на о о шаг, потому что заметил наконец, какой у нее отчаянный вид.
Ну? Что же у нас всё-таки получается? «Смелая боится», так?
— Послушай меня, Алёша! Ты должен… — А что он должен, Таня не знала. — Ты… купи мне, пожалуйста, батон хлеба и пакет молока! — И она подала удивлённому Алёшке рубль.
Каждый такое испытывал не раз. Чувствуешь: с тобой что-то творят, что ты в каком-то опыте участвуешь, причём не учёным, а подопытным кроликом! Но вместо того чтобы прямо и сердито сказать об этом, ты зачем-то подчиняешься, тебе становится как-то неудобно вдруг… Молча Алёшка взял этот рубль и ушёл, и дверь за ним бухнула.
Отведя таким образом первую опасность, Таня села на каменную ступеньку у лифта — ждать Алёшку и думать. Теперь она чувствовала, что это с ней, а не с Алёшкой происходит «кроличий опыт», ведь молоко и батон она уже купила, а на этот рубль дед просил её купить килограмм песку — Таня просто сумку забыла. С молоком и батоном в обнимку села в лифт, а тут эти… стихи!
В подъезд вошёл Алёшка с батоном и молоком — тоже в обнимку. И ещё кто-то. Этот кто-то стал возиться у почтовых ящиков. А Таня буквально чуть не затолкнула Алёшку Пряникова в кабинку. По всем правилам надо было бы того подождать, который у ящиков, но Таня вдруг нажала кнопку, Лифтина поползла вверх.
Это всё было так странно, так подозрительно, так не похоже на Таню Смелую. Алёшка давно уже предполагал, что инопланетяне-тарелковцы могут для маскировки принимать вид людей. И даже знакомых людей!
Он сделал шаг назад, почувствовал спиною стену.
— Смотри! — Таня ткнула пальцем куда-то над его головой.
Нервно Алёшка обернулся, поискал глазами, куда надо смотреть, вернее, чего надо бояться.
— Ну ты что, Пряников Алёша?.. Надпись!
Алёшка прочитал, усмехнулся довольно свободно:
— И чего?
Но очень уж взгляд был странным у Тани.
— Она твоя разве подруга?
— Кто?! — тихо изумилась Таня.
— Ну, Рыжикова.
Огромнейшее облегчение свалилось на Таню. Ей хотелось рассмеяться, но слёзы выступали на глазах.
Она просто изумлялась на свою глупость. Рыжей, Рыжулей, Рыжиковой её звали только дома, и причём только дед и мама. Таня, которая рыжей не была, а главное, рыжей себя не считала, никому — ни в школе, ни во дворе — про эти прозвища, конечно, не говорила. Это всё можно было очень просто сообразить.
Ну не дедушка же будет кому-то рассказывать, как он свою Таню дразнит! И не мама же будет на стенке лифта выцарапывать глупые слова!
Алёшка с удивлением смотрел на Танино лицо, по которому ходили световые волны, как по экрану неисправного телевизора. «Эге, — подумал Алёшка, как по экрану телевизора… это надо запомнить. Это надо использовать для какого-нибудь открытия!» И он ещё что-то там стал накручивать интересное, уже совершенно успокоившись: до шестнадцатого этажа путь далёкий!