Таня и сама себе не ответила бы, в чём тут дело. Только она чувствовала: не надо выводить на чистую воду и припирать к стене девочку, которая мучается от так называемой любви. Это получится не только безжалостно, но и нечестно.
Она сидела на воздушном балконе до тех пор, пока не увидела, что внизу из автобуса выкатилась очень знакомая горошина — дед Володя. На самом деле даже с этой огромной высоты она всё равно‘представляла деда Володю своим дедом, а никакой не горошиной. И это странно было, как начало новой сказки: идёт дед Володя, а рядом с ним горошины…
Вот дед Володя-то мне и поможет, она подумала, я ему расскажу, и он…
Дед Володя был сказочник. Только он этого не знал. И потому у него была совсем другая профессия.
Всю свою жизнь, вернее сказать, всю свою жизнь на работе дед Володя решал разные арифметические задачи — складывал, вычитал, умножал, потому что он был бухгалтером. И там, на этой работе, были в ходу два весёлых слова (по крайней мере, так считала Таня): сальдо и бульдо. Сальдо было похоже на что-то громкое, сверкающее, цирковое — САЛЬДО! Правда?.. А второе, бульдо, было как будто с ушами, с красным высунутым языком, с чёрным носом и большими преданными глазами. В нём было что-то собачье — БУЛЬДО! Правда?
На самом деле в этих словах не было ничего ни собачьего, ни циркового. Как и во всей работе деда Володи. В ней было много серьёзного, внимательного, строгого. Всё же деньги считаешь! Да притом не свои, а государственные. Да не какие-нибудь там три рубля на картошку и семьдесят копеек на постное масло. Тут у тебя под руками проходят всё тысячи да миллионы! И дед Володя год из года считал их — сперва на простых счётах с деревянными костяшками, потом на хитрой машинке арифмометре, теперь и вовсе при помощи электроники…
А всю свою другую жизнь, которую он не был на работе, дед Володя сочинял сказки. Он никому об этом, конечно, не говорил — не хотелось людей удивлять таким образом, тем более что он был хорошим бухгалтером.
Очень многие свои сказки дед Володя забыл уже навсегда. А другие ещё ютились в памяти, как бедные родственники: сказки плохо живут, когда их никому не рассказываешь.
Тут, наконец, на свет появилась Таня, и сказки сразу почувствовали себя лучше. Танины родители говорили деду Володе: «Чего ты ей всё рассказываешь? Она же ничего не понимает» (это когда Таня была грудная). Но так лишь кажется, что маленький ребёнок ничего не понимает. И дед Володя продолжал рассказывать.
Он сперва рассказывал ей, как будто такой случай произошёл с ним. А сам в это время улыбался — хочешь верь, хочешь нет. Потом, когда Таня подросла, он избрал другую хитрость, говорил:
— Какой мне сон приснился, Танюшка! Будто бы, значит, жил-был один медведь. Жил-поживал, а тут приходит осень, дождики пошли. Смотрит медведь, а потолок-то у него в берлоге протекает. Ну делать нечего. Надел калоши, взял зонт…
Быстро Таня достала из холодильника сковороду с котлетами и картошкой, поставила на газ, а на другую конфорку — чайник. Дед Володя всегда медленно поднимался, всегда с кем-нибудь стоял, разговаривал. Так что ужин успевал разогреться и даже подостыть.
Наконец он пришёл, спросил, как дела, не слишком ли скрипел сегодня шкаф и не слишком ли холодильник громко ворчал. А Таня спокойно отвечала. Это у них была такая как бы игра — мол, они, конечно, оба шутят, и отлично знают, что шкафы, холодильники, столы и стулья — предметы неодушевлённые. А деду Володе правда было интересно узнать про все домашние новости. Например, далеко ли сегодня летал воздушный балкон — разве это не интересно? Особенно если он летал сегодня к тем домам, где дельфины живут.
Так они поговорили о том о сём… Они часто бывали дома одни, потому что Танин отец оставался после работы на тренировку: он был летом футболист, а зимой — хоккеист. Ну, а Танина мама библиотекарь, по вечерам у неё работа. Потом родители встречались и шли домой. А Таня с дедом Володей столько всего успевали переговорить — хватит на целую книжку сказок.
Вот и сегодня они были одни… вдвоём. И дед Володя хотел уже отправиться на воздушный балкон, чтобы наговорить с Таней новую книжку. Но Таня остановила его строгим, папиным таким взглядом:
— Дедушка, пойдём в ЖЭК.
— Пойдём, — сказал дед Володя. — Только это теперь как-то по-другому называется.
— А пойдём в это, которое по-другому называется.
— Пойдём-то пойдём. А зачем?
План у Тани был очень простой: узнать, кто живёт в тех двенадцати квартирах и…
И тут Таня поняла, что даже если узнает фамилии, она всё равно ничего не узнает: она же с седьмым «Б» не очень уж была знакома. Вот если б ей фотографии дали!