Найду, думал Витя, ничего. Другой бы подумал: найду не найду — чихать мне на это. Как получится, так и получится. Но Вите Алёхину было сегодня интересно целый день, интересно с этими ребятами. Разговаривать, следить за их работой, и чего-то там подправлять, и отвечать на вопросы — то спокойно, то строго, то по-дружески.
Неожиданно он подумал: вот кем я стану — учителем! Отец с матерью у него всё интересовались, потому что пора уже было выбирать. Ведь через две недели он пойдёт в восьмой класс, а там уж обязательно: какое ПТУ, какая профессия! Бывают, интересно, такие ПТУ, с педагогическим уклоном? Кажется, педучилища?
Ему представился какой-то зимний день, время — после уроков. Он входит в класс, такой уже чуть вечереющий, с воздухом, в котором ещё не выветрилась усталость после уроков и перемен… Ребята видят своего вожатого: «Привет, Вить!» Алёшка Пряников и другие. И эта Таня Смелая с особым своим лицом… Я буду пока вожатый, подумал Витя и порадовался, что ни разу не покурил сегодня при этих ребятах, я буду вожатый. И потом он уснул, и всю ночь ему снился длинный лыжный поход. И они то по лесу шли, то у костра сидели, то неслись с гор. А горы крутые, и ты как будто даже и не едешь с горы, а летишь!
Таня Смелая, как мы знаем, спала с Альбиной. И ей неудобно было крутиться под боком у взрослой девочки. Она легла «камушком» (деда Володино слово), так и лежала. А когда лежишь без движения, засыпаешь быстро. Попробуйте — сами убедитесь…
И Таня тоже уснула. Лишь перед сном у неё в голове успела промелькнуть мысль, быстро, как птица: Тане как бы позавидовалось, что они с Алёшкой такие ещё… маленькие, и потому он не может ей пока сделать зеркальные буквы. Обычно третьеклассницы (да ещё те, которые уже перешли в четвёртый) никогда не думают о себе: «Маленькие». Но перед сном-то можно.
И потом ей приснился странный сон. Как будто они стоят с Таней Рыжиковой в какой-то комнате, перед какой-то стеной. А на стене яркими солнечными буквами написано: ТАНЯ. И Рыжикова говорит.
— Это про тебя.
А Таня качает головой, улыбается:
— Нет, Тань, это про тебя!
— Ладно, — улыбается в ответ Рыжикова, — сейчас узнаем!
И они ждут. И вот видят, как с дерева слезает… Алёшка!..
Не Витя Алёхин, а именно Алешка.
Пряников!
Глава 4. Злой старик
«Конец августа — время года ненадёжное, каждый погожий денёк — подарок…» Прочитав эту фразу, Таня Смелая посмотрела на небо, убедилась ещё раз, что сегодня как раз был «подарок».
Она сидела с Алёшкой на лавочке перед подъездом, и Таня читала письмо сестёр из «Рассветного», а Алёшка его уже читал, потому что по почте письмо пришло к нему.
Сёстры здорово писали, весело. Кроме этой мысли про подарки, котору^ — спорить можно! — они слизнули у какой-нибудь воспитательницы, остальное было их собственное.
Да, у Маринки-Иринки накопилось что порассказать! Буквально через два дня приехал настоящий внук профессора Чуркина. То бывает: «Здравствуйте, я ваша тётя!» — а тут: «Здравствуйте, я ваш внук!» Арамис, начальник «Рассветного», чуть трубку свою не проглотил. А дым у него из ноздрей валил вперемешку с искрами. Потому что этот внук оказался почти что арамисовского возраста.
Поздоровались. Арамис взял себя в руки, а сам думает: «Вдруг да опять не внук?» Но документы же спросить неудобно. Сёстры, которые случайно видели эту сцену, чуть под куст не упали.
Внук говорит: «Там пионеры, как я понимаю, немного похозяйничали на нашей территории. Им благодарность — терраса убрана очень неплохо. Так что спасибо!» А Таня её лично подметала, а веник ШП выламывал из сирени.
Арамис эту муху проглотил, кивнул так солидно: мол, обязательно передам своим пионерам. Потом долго допытывался: с кем же «предыдущие внучата» появились в лагере. Ведь с кем-то, говорит, я их видел… Сёстры тут на глаза ему старались не попадаться.
Читать это было и смешно, и страшно, как бы щекотно. После каждого предложения Таня посматривала на Алёшку, тот улыбался и кивал.
И всё же что-то на свете было не так. Да, сквозь своё невероятное веселье Таня чувствовала: что-то ей мешает. Уже другими глазами она посмотрела на Алёшку:
— Что такое? Не знаешь? Пахнет, что ль, чем?
— Да ничего не пахнет, — ответил Алёшка не особенно охотно, — просто ребёнок где-то плачет.
Таня прислушалась. Верно! Если специально дать себе задание ловить ушами детский плач, то услышать можно.
— Чего ж ты молчал-то?
А что я ему — мама? — Алёшка вроде бы виновато, а больше равнодушно пожал плечами. — Он уж второй день плачет. Или даже третий.