А правда, с кем он живёт?
За эти сутки Таня лишь однажды видела Старика, и то с балкона. Выкатилась из подъезда горошина. И поползла по улице, потом за угол — Тане уже не видно… Вот если б правда её балкон был воздушным, если б правда можно было бы полететь за Стариком.
Но зато она могла убедиться, что ШП всё-таки выполняет ее распоряжение: не шпионит, не крадется. Или он как-нибудь сверхнезаметно?.. Но из двери подъезда никак незаметно не выползешь, не выпорхнешь. Ты ведь действительно не микроб!
Впрочем, ждать осталось недолго. Таня обернулась на мигающие часы. Сутки истекли совсем скоро.
К назначенному времени пришёл и Алёшка, который — это сразу было понятно — про Старика не думал ни минуточки.
ШП явился прямо-таки со снайперской точностью! Не знала Таня, что перед этим он несколько минут стоял на лестничной площадке между пятнадцатым и шестнадцатым этажом и сверял по часам последние секунды. Зачем? А чтобы, когда ему скажут: «Как же ты так точно успел, ШП?», он смог бы в ответ лишь загадочно улыбнуться.
Однако Таня лишь глянула на часы да покачала головой, а Пряников Алёшка вообще ничего не заметил! Будто так оно и должно быть: пришёл человек со сложного задания, ровно через сутки, ну и молодец, возьми с полки пирожок, только не подавись, он с гвоздями!
— Узнал?
ШП в ответ улыбнулся, но совсем по-другому, чем собирался. Он улыбнулся с некоторой обидой: уж, мол, и не знаю, угожу ли вам…
— Ну, диверсант он или нет? — спросил Алёшка, который и в эту секунду нисколько не думал о Старике.
— Да, диверсант, — сказал ШП. — Его из Антарктиды к нам заслали. Он переодетый пингвин!
Наблюдая за Стариком и размышляя над Алёшкиными словами, ШП понял через какое-то время, что горячо любимый Пряников просто подшутил над ним.
«Надо же, — подумал Алёшка, возвращаясь наконец из космических мечтаний, — ещё недавно этот ШП за счастье считал нам в глаза посмотреть, а теперь обижается!» И засмеялся над «шэпэвской» шуткой про пингвина. Не столько она была ему смешна, сколько Алёшка хотел показать свою дружественность: пусть ШП не расстраивается.
— Ну узнал ты или нет? — спросила Таня, ставя на стол вазочку с вареньем и чашки.
Странно, однако Таня это делала не только из гостеприимства. Она, как и ШП, надеялась на похвалу. Чтобы мальчишки отпробовали сваренного ею вареньица и удивлённо воскликнули: «Ничего себе вареньице!» Кстати, Таня оказалась счастливее ШП и дождалась того, чего хотела.
— Вообще-то я узнал кое-что, — проговорил ШП, успокоенный Алёшкиным дружественным смехом и видом Таниного варенья. — Во-первых, он одинокий.
— Какой одинокий?
— Ну просто совершенно. В квартире никого, мяса он в магазине покупает грамм двести, хлеба — за три копейки булочку. И телефон у него ни разу не позвонил! И он никому.
— Чего? Ни разу за сутки?
— Да! И никто не ошибся даже, что: извините, не туда попал… Ни одна собака.
— Ну, телефон, в конце концов, можно и не услышать, — сказал Алёшка, — телефонные звонки бывают тихие.
— Нет, я не ошибся! — сказал ШП подчёркнуто вежливо, как отличница из второго класса.
— Подслушивал! — с обидой крикнула Таня.
— Нет.
— Как же нет?!
— Ну клянусь тебе!
Таня спорить могла — тут что-то нечисто. Но допытываться было как-то неудобно: ШП не детсадовец, а Таня ему не старшая сестра.
На самом деле он действительно не подслушивал, ничего не слышал. Зато он очень хорошо… видел! У них росло во дворе среди огромных домов дерево, теперь оно казалось низким рядом с шестнадцатиэтажными громилами. На самом же деле оно было высокое. И очень старое, можно даже сказать, древнее: оно росло ещё при совсем другой жизни, когда здесь был пруд, а может, поле, а может, деревенская улица с церковью в конце — ШП этого не знал. А дерево знало — огромное, разлапистое. Дуб.
На него вроде бы невозможно было взобраться: сучья начинались слишком высоко: Но — голь на выдумки хитра! — ШП знал один секрет (сейчас уж не будет его раскрывать) и умел забираться на это дерево. На этот отличный наблюдательный пункт! В квартиру Старика ШП мог прицелиться биноклем буквально в упор — и в то окно, где кухня, и в то, где комната.
Подглядывать низко!
Догадывался ли об этом ШП? Да вроде догадывался. Но, как и очень многие люди, он в то же время был уверен: если никто ничего не узнает, то как бы и никакого преступления нету. Вот перед другими стыдно. А перед собой — нормально, сойдёт… Как будто бы если ешь грязными руками, но в темноте, к тебе в желудок меньше залезет вредных бактерий!
А ШП к тому же помнил: в лагере, где исчезли зеркала, у него кое-что похожее с рук сошло довольно просто. Правда, Таня ворчала… А зато Пряников Алёха ни слова не сказал.