— Не бойся, я не сделаю тебе ничего плохого, — прошептала она.
— Ты Розамунда? — тоже шепотом спросил Виллем.
— Да, — ответила она.
Дверь открылась, и внезапный свет ослепил Виллема.
Чуть погодя он разглядел массивную мебель, тени, неяркую лампу, которая после темноты показалась ему ослепительной.
— Садись, я сейчас вернусь, — сказала Розамунда и исчезла так быстро, что Виллем не успел ее разглядеть.
Он сел на пуф, обойдя стороной слишком большие и глубокие кресла.
Розамунда вернулась с подносом. Она замешкалась в дверях. Лицо ее скрывала тень. Чашки на подносе слегка позвякивали.
Второй раз за эту ночь Виллем почувствовал запах какао.
Повернувшись к нему спиной, Розамунда поставила на стол две большие чашки. Потом она села на диван напротив Виллема.
Наконец-то он мог ее разглядеть.
В душе Виллема шевельнулась непонятная тревога. Он уже видел эти глаза! Эта затаенная улыбка когда-то согревала его! У Розамунды были длинные, темные волосы, и Виллем почему-то знал, что когда они прикасаются к щеке, от них становится щекотно. На каждой руке Розамунды, державшей чашку, было по кольцу с красным камнем. Кажется, он уже видел эти камни!
Но ведь этого не могло быть!..
Виллем с удивлением заметил, что глаза Розамунды наполнились слезами, она поспешно наклонила лицо к чашке. Розамунда долго пила какао большими, редкими глотками.
Когда она отставила чашку, слезы уже высохли. Теперь ее глаза улыбались так же, как и губы.
— Виллем!
Мальчик вздрогнул. Этот голос он слышал во сне, когда был совсем маленький.
— Как ты узнала, что я приду? — прошептал он.
— Мне позвонил Мерлинсен. Ты, наверное, думал, что я увидела тебя в хрустальном шаре или в волшебном зеркале? Нет, я не ведьма, хотя ночью все видится иначе, и люди меняются при свете луны.
Розамунда наклонилась к Виллему, и ему захотелось, чтобы так она смотрела на него все время.
— Расскажи все, что с тобой сегодня случилось, — попросила она, не сводя с него глаз.
Виллему было легко рассказывать ей свою историю. И он рассказал все, без утайки, так, во всяком случае, ему казалось.
Когда он рассказывал, как папа забыл, сколько у него штанов, и искал их не там, где они могли быть, она тихо рассмеялась, но смех у нее был невеселый.
— Теперь я уже ничего не понимаю, — вздохнул Виллем. — Одни меня видят, другие — нет. Почему так?
— А что с тобой случилось вчера? — спросила Розамунда.
— Этого я не помню.
— А позавчера?
Виллем кивнул — позавчерашний день он помнил.
— Тогда расскажи, что ты делал позавчера.
Виллем пожал плечами.
— День как день, ничего особенного. Утром я встал и пошел в школу. Забыл дома тетрадку с сочинением. На математике первый раз в жизни писал примеры на доске. Дома сделал уроки, пообедал, потом немного почитал и лег спать. Розамунда нахмурилась.
— В самом деле, ничего особенного. Только, по-моему, очень скучно. Правда?
— Правда, — согласился Виллем. — Но что поделаешь.
— Ты охотно пошел в школу?
— Нет, — вырвалось у Виллема, и он испугался своей откровенности. Очевидно, заметив его испуг, Розамунда поспешила его успокоить:
— Лунной ночью можно без страха признаваться в чем угодно.
— Мне хотелось прогулять школу, — честно сказал Виллем.
— А сочинение ты написал хорошее?
— Наверное. Мои сочинения всегда хвалят. Только…
— Что только?
— Только мне хотелось бы написать совсем о другом.
— А решать у доски примеры тебе было приятно?
— Нет. Я чуть не швырнул мелом в учителя. Мне хотелось крикнуть ему, что все это глупости.
— Может быть, ты так сделал, не помнишь?
— Да нет… — собственная неуверенность озадачила Виллема.
— Ты не ошибся?
— Я никогда так не делаю. И я хорошо помню все, что случилось позавчера. Ничего такого не было. Позавчера…
Странно, почему он сделал упор на слове «позавчера»?
— А дома тебе хотелось делать уроки?
— Нет. Мне хотелось пойти куда-нибудь с Фреде и Янусом, это ребята из моего класса. Они всегда придумывают что-нибудь интересное, только мне редко удается поиграть с ними…
Это была чистая правда, но почему-то раньше Виллем не думал об этом. В голове у него опять стало покалывать. И в черном провале памяти замелькали белые тени.
— Почему ты меня обо всем расспрашиваешь? Ты же меня совсем не знаешь! — Виллем даже рассердился.
Розамунда откинулась на спинку дивана, глаза ее смотрели вдаль.