— Не знаю, не должна ли я…
— Ничего, мисс Баннистер, я и сам ничего не знаю.
Затем я взглянул на мисс Томплинсон:
— Я займусь этим позже, а сейчас мне необходимо переговорить с мисс Баннистер. Благодарю за помощь, мисс Томплинсон. — И, широко раскрыв перед ней дверь, добавил: — Еще раз спасибо, мисс Томплинсон.
— Я не должна покидать ее, но раз вы настаиваете, как представитель закона… — На личике у нее, когда она проходила мимо меня, появилась соблазняющая улыбка. — Я не жажду оказаться за решеткой.
— Отлично вас понимаю.
— Обещайте, — мисс Томплинсон была уже в коридоре, — что вы сделаете все, что надо, хорошо? Хочу на это надеяться. Директриса в плохом состоянии, и от вас зависит, как быстро она встанет на ноги. Вы улавливаете?
— Еще бы!
— Я знала, что на вас можно рассчитывать. Вы настоящий воспитанник Итона. И, как говорят у нас, такие никогда не плачутся в юбку мамы и всегда добры к животным.
Я закрыл дверь у нее перед носом довольно осторожно, хотя мне хотелось сделать это более энергично. Повернувшись, обнаружил, что мисс Баннистер уже сидит, и вспомнил о стакане воды. Тот, который я протянул ей, содержал воду лишь наполовину, другая половина состояла из скотча. Она залпом опорожнила его и вернула стакан.
— Благодарю вас, — спокойно сказала мисс Баннистер, — полагаю, эмоции…
— Мисс Томплинсон все мне объяснила, вы питаете слабость к мистеру Пирсу.
— Если она намекала, что я его люблю, то это так. И просто страшно подумать, что Эдвард способен убить кого-нибудь, а тем более двух учениц. Страшно и странно…
— Между тем факты свидетельствуют об этом.
— Ничему не верю, лейтенант. Я знаю Эдварда, а вы его не знаете. Если имеются свидетельства или доказательства против него, то они фальшивы. Или это вы извратили их.
— Почему вы так уверены в этом?
— Я же вам сказала, что знаю его.
— Этого недостаточно для суда.
Она встала и холодно проронила:
— Не вижу никакой пользы в дальнейшем диспуте. И раз вы, по-видимому, закончили тут свою работу, хотела бы, чтобы вы покинули это здание, и как можно скорее.
— Мне еще необходимо проверить несколько фактов, а это займет у меня немного времени.
— Могу я, по крайней мере, просить вас покинуть мой кабинет?
— К вашим услугам. — Уже у двери я повернулся. — Если вы считаете, что Пирс невиновен, то кого же вы подозреваете?
— Дикса! — уверенно выпалила мисс Баннистер. — Это настоящий монстр. Каким образом ему удалось проглотить эту дуру Томплинсон, не понимаю. Он как-то убедил ее, что якобы любит и жаждет на ней жениться. Единственное, что останавливает меня сказать ей правду, — так это то, что она мне не поверит!
— Если мистер Дикс такой мерзкий тип, то почему же вы не выставите его за дверь?
Мисс Баннистер смотрела на меня некоторое время, словно оценивая, потом нахмурилась и проговорила:
— Ваш вопрос заслуживает толкового ответа, лейтенант. Вернитесь. Я вам кое-что покажу.
Глава 8
Мисс Баннистер открыла нижний ящик письменного стола, запертого на ключ, и, вытащив оттуда папку, с каменным лицом протянула ее мне.
— Полагаю, что здесь вы найдете ответ. А я пока выпью виски. Сейчас я должна расслабиться. Вы составите мне компанию?
— Это первое приятное предложение, которое я слышу от вас сегодня.
Я положил папку на стол, открыл ее, прислушиваясь к приятной музыке в глубине комнаты — позвякиванию стаканов и бутылки.
Да здравствует такая музыка!
Что касается содержимого папки, то оно заключалось в нескольких вырезках из газет. Заголовок одной из них гласил: «Два года заключения за мошенничество!»
Ниже была помещена фотография очень молодой мисс Баннистер. Балтиморская газета четырехлетней давности…
Статья описывала, как молодая девушка Эдвина Баннистер обжулила одного делового человека на тысячу долларов. Она продала ему половинную долю воображаемой нефтяной скважины, представив фальшивые бумаги на владение и не менее фальшивые заключения экспертов, судя по которым скважина в будущем принесет целое состояние, но только после материального вливания, необходимого для ее успешной эксплуатации.
К счастью, написала газета, адвокат потерпевшего услышал об этом деле. Он провел расследование, обнаружил вместо скважины рукава от жилетки и известил об этом полицию.
История банальнейшая, и о ней рассказали на первой полосе лишь потому, что Эдвина Баннистер оказалась личностью неординарной. Дочь миллионера из Коннектикута в девятнадцатилетнем возрасте была вышвырнута из дома отцом по причине, о которой в газете не говорилось… Отец заявил Эдвине, что никогда больше не захочет ее видеть и что она не получит ни гроша из его состояния.