В эти грозные моменты все что могло, бежало, все живые существа мчались прочь из мест, где во все стороны черными кругами валил дым, где языки пламени необыкновенной длины пронзали дым словно молнии и где раскаленный пепел большими массами покрывал землю. Под пеплом гибло все, потому что он нагромождался в пласт, от которого полыхало таким жаром, что воздух над ним трепетал как над пылающим костром.
Когда разбушевавшиеся вулканы снова затихали, вся область вокруг них была уже одной большой могилой. Под мощным пластом пепла лежала погубленная жизнь. Это были бесчисленные пучки различных трав, мелкие кустики, заросли кустарника, мелкие насекомые и некоторые животные, которые не успели спастись бегством, а также обгорелые стволы деревьев, прожженных насквозь пламенем и рухнувших на землю. Все это навсегда исчезло с поверхности Земли и оставило лишь окаменевшую летопись, написанную нестираемыми буквами в виде различных остатков растений и костей животных в вулканическом пепле.
После таких катастроф из тихих и темных убежищ, из нор и берлог в первобытных лесах вылезали лишь те существа, которых не настигли ни лава, ни вулканический пепел или удушливые газы. Степи с засохшей травой снова покрывались зеленым ковром, и в радостном свете нового утра в чистом, еще насыщенном росой воздухе разносились веселый стрекот, скрип, жужжание и шелест самых различных насекомых. Все эти звуки сливались в оглушительную песнь, в которой каждый голос упорно выводил свою мелодию и стремился заглушить остальные.
Таким образом сразу же на самом краю огромной вулканической могилы у подножия гор опять возродилась бурная жизнь, веселая и беззаботная, как будто никогда и не было ужасов извержения. Снова над краем светило солнце и простиралась лазурь ясного небосвода. Среди зеленой котловины, окруженной горными хребтами, кипела новая жизнь.
Пейзаж здесь был действительно сказочно красив.
Это была чарующая картина тропического ландшафта, где объединились все созидательные и разрушительные силы природы, чтобы создать произведение исключительной красоты и великолепия.
В центре котловины,далеко от гор,как огромное серебряное зеркало, сверкало большое озеро. В его спокойных водах отражались широкие кроны вековых дубов, кленов, орешников, смоковниц и гинкго, а также кроны игольчатых кипарисов, тисов или гигантских секвой, которые достигали головокружительной высоты.
Небольшие рощицы сменялись лесочками коричных деревьев и лавров или зарослями тонких стройных пальм, кроны которых — красивые расходящиеся веерами листья — сияли в вышине в ярком свете ослепительной зеленью и трепетали в потоке золотых солнечных лучей. По красоте они превосходили даже цикадовые, у которых веера перистых листьев развевались высоко в воздухе как чудесные зеленые ленты над морем вербовых, ореховых и олеандровых чащ.
Высокие и мощные стволы старых деревьев обвивали бесчисленные плети лиан, они пробивались между ветвями крон до самых их вершин и в бесконечном море солнечного света распускали свои зеленые листья. На старых ветвях, покрытых мхами и лишайниками, зеленели пучки паразитических растений, главным образом великолепных орхидей, в прекрасных нежных цветах которых соединялась красота розовых восходов и горящих закатов, радуг и молний.
Когда над котловиной дули обычные ветры, то стволы столетних деревьев даже не шевелились. Лишь вершины широких крон легонько колебались и трепетали, а их листья издавали слабый шелест, почти неслышный в тишине густых темных лесов.
Когда же по котловине проносились дикие смерчи, крутящиеся вихри с неистовой силой хватали в свои гибельные объятия многих столетних великанов и вырывали их из земли с корнями со страшным и жалобным треском, а потом бросали на землю с такой силой, что падающие тяжелые стволы ломались как тонкие деревяшки. А над местом разрушения со свистом и оглушительным ревом грозно пел свою дикую песню шквальный ветер.
Как только ослабевала разрушительная сила неистового ветра и смерчей, снова в первобытных лесах воцарялось величественное спокойствие. Сраженные лесные великаны понемногу начинали истлевать, на их стволах зеленели покрывала густых мхов, а в сплетении их ветвей и корней находили себе убежища многочисленные животные.