В первичном океане возникло наверняка множество коацервированных капелек, отличающихся друг от друга прежде всего внутренней структурой; некоторые были очень примитивными, другие более сложными и с большей поверхностью, позволяющей полнее развиваться различным химическим процессам. У последних химические реакции стали происходить уже в некоторой определенной последовательности и наконец у них стало наблюдаться такое достопримечательное явление, когда коацервированная капелька росла только до определенной величины, после чего разделялась на две капельки. Число капелек стало самопроизвольно увеличиваться.
В развитии коацервированных капелек, согласно А. И. Опарину, важную роль играл уже какой-то естественный отбор, который совершенствовал и направлял их развитие в определенной среде и также регулировал и стабилизировал скорость протекающих химических процессов, ранее идущих более медленно.
Ускорение химических реакций в коацервированных капельках происходило благодаря совершенствованию так называемой ферментной системы капельки*, причем те ферменты, которые оказались особенно важными в определенных условиях жизни, совершенствовались и стабилизировались, тогда как ферменты, которые в той среде, а возможно и в процессе развития, утрачивали свое значение, ослабевали или совершенно угасали.
[*Ферменты- биокатализаторы вещества, которые часто, присутствуя даже в незначительных количествах, делают возможными и регулируют разные химические реакции в живой материи и в организмах.]
Возникновение ферментной системы обеспечило коацервированной капельке стабильность и еще большую индивидуальность.
А от этой стадии развития неживой материи был уже лишь совсем маленький шаг к тому, чтобы из коацервированных капелек совершенного и сложного строения произошел тот маленький комочек материи, который уже имел главные признаки жизни, т. е. обмен веществ (метаболизм), рост и размножение, как мы это наблюдаем под микроскопом у протоплазмы растительной клетки.
Если сегодня мы знаем, что жизнь возникла из неживой материи — и не случайно, а совершенно закономерно, то нам также ясно, что по столь же естественным причинам и мотивам жизнь сразу стала развиваться во всех направлениях. Ошибался знаменитый шведский ученый Карл Линней (1707 — 1778), когда провозгласил: «Tot sunt specis, quot ab initio creavit infinitum Ens» («Видов столько, сколько с самого начала их сотворил бог»). Он ошибался и тогда, когда добавил, что виды неизменны.
И хотя сам он перед смертью начал сомневаться в своем заявлении о неизменности видов, тем не менее у него были некоторые последователи, которые защищали его взгляды, верили в них и распространяли их. Одним из них был Жорж Кювье (1769 — 1832), известный французский палеонтолог. Однако при своем изучении вымерших позвоночных он выявил, что пласты разных геологических формаций хранят остатки различных животных. Чтобы как-то объяснить этот бесспорный факт, он стал проповедывать взгляды о том, что все существа время от времени гибли от больших катастроф, после которых сотворялись снова (теория катастроф-катаклизмов).
Но и его авторитет не мог помешать тому, чтобы вскоре против его неверных взглядов не раздались голоса других ученых, которые на основе установленных фактов отвергали его идеи и провозглашали новые, не отягощенные устаревшими взглядами и недоказанными утверждениями. Этот путь к истине, прочно утвердившийся в науке и заключающийся в доскональном изучении действительности и материалистическом мировоззрении, вначале был тернистым и полным преград, но шли этим путем люди отважные и смелые, которых человеческая косность, тщеславие и мелочность могли лишь задержать на какое-то время, но никогда не могли остановить. Это были люди, стоящие выше насмешек, издевательств и унижений, готовые вынести и немалые материальные лишения. Поэтому они в конце концов одержали полную победу, а вместе с ними победили и их взгляды.
Сейчас уже нет ни одного естествоиспытателя, который бы не придерживался эволюционного учения, впервые высказанного Ж. Б. Ламарком (1744-1829) и блестяще развитым знаменитым Ч. Дарвиным (1809-1882).