— Надо снять с него плиту! — вскричала Фрея и схватилась за край, безуспешно пытаясь хоть чуть-чуть приподнять обломок.
Сайд сидел рядом с Захиром и гладил брата по лбу. Суровое и невыразительное выражение лица бедуина не изменилось, только в глубине глаз отражался намек на чувства, на ту муку, которую он испытывал от страданий брата.
— Сайд, помоги, — выдавила Фрея. — Давай же, его надо освободить. Надо убрать этот камень!
Пытаться было бесполезно — Фрея поняла это с первого взгляда: даже если бы им чудом удалось как-то поднять неимоверно тяжелую глыбу, вытащить Захира по отвесной стене с такими ранами не представлялось возможным. И все-таки девушка, сдерживая слезы, продолжала дергать и тянуть неподъемную плиту. Захир слабеющей рукой отстранил Фрею и слегка качнул головой, словно говоря: «Бесполезно. Не трать больше силы».
— Господи, Захир!.. — вырвалось у нее сквозь ком в горле.
Бедуин стиснул ее ладонь, натужно вздохнул — из ноздрей показались пузыри крови — и хрипло, чуть слышно заговорил с братом по-арабски. Фрея не понимала слов, но, различив имя Мухсен, которое Захир повторил несколько раз, сообразила, что бедуин отдает последние распоряжения, поручает Сайду заботиться о своей семье.
— Господи! — повторяла она, гладя Захира по руке. По ее щекам катились слезы: слезы бессилия, скорби и вины за все сомнения, за все дурные мысли о нем, за все несправедливые упреки — ведь он все это время был добрым, честным человеком. Он отдал жизнь ради спасения других, а Фрея его обидела, как когда-то сестру. Не в силах ничем помочь Захиру, девушка гладила его по руке, плакала и ненавидела себя за все беды, которые причиняла своим близким.
«Ну почему у меня всегда так выходит? — спрашивала она себя. — Почему хорошим людям приходится платить за мои ошибки?»
Захир как будто понял, что творилось у нее на душе. Он приподнял голову и едва слышно произнес:
— Все хорошо, мисс Фрея. Ты моя хороший друг.
— Прости, Захир! — воскликнула она. — Мы тебя вытащим, обещаю!
Фрея опять схватилась за скалу — не потому, что придумала способ приподнять обломок, а потому, что не могла больше бездействовать, глядя, как утекает чужая жизнь. Захир покачал головой и оттолкнул ее руку, шевеля губами. Голос бедуина терялся в грохоте обвалов, и слов было не разобрать. Фрея наклонилась почти к самым губам умирающего.
— Она счастливый, — прошептал Захир.
— Что? Кто?
Пальцы бедуина сжали ее ладонь.
— Она счастливый, — повторил он с нажимом, как будто вкладывал в эти слова последние остатки сил, чтобы его услышали и поняли. — Она очень счастливый.
— Кто, Захир? Кто счастливый?
— Доктор Алекс, — сипло выдохнул он. — Доктор Алекс очень счастливый.
«Не иначе бредит, — подумала Фрея. — Уплывает в воображаемый, пограничный мир между жизнью и смертью». Захир продолжал сжимать ее руку, словно дело было не в этом, словно он знал, о чем говорит. Оазис на миг погрузился в тишину, хотя Фрея не знала наверняка — было это на самом деле или ей так показалось оттого, что все ее чувства были сосредоточены на Захире.
— Не понимаю, — всхлипнула она. — Что значит «Алекс счастливая?»
— В Дахле, — произнес бедуин, ловя взгляд Фреи. — Ты спросить, доктор Алекс была счастливая или нет. Когда приехать первый день.
У Фреи в памяти пронеслись последние события, начиная с приезда в Дахлу, когда ничего этого еще не случилось. Захир привез ее к себе домой, пригласил выпить чая, она зашла не в ту комнату, увидела снимок, где Алекс стояла у скалы, а потом Захир закрыл дверь.
«Ей было хорошо здесь? — вспомнила Фрея собственные слова. — Алекс то есть. Она мне писала незадолго до смерти… и очень тепло отзывалась об этом месте и людях. Как будто она была счастлива. Это так?»
— Она была счастливый, — с трудом прошептал Захир. — Мы ее привозить сюда. В оазис. Когда она болеть. Мы взял веревка, спустил ее вниз, она все увидел своими глазами. — Несмотря на явственные мучения, он улыбался. — Она была очень счастливый. Самый счастливый в мире.
Фрее опять что-то вспомнилось — что-то смутное, невесомое, как пропажа, которая взывает к себе. Ее мысли спутались, как вдруг в голове зазвучал голос Алекс — четкий, ясный, словно сестра стояла прямо там, рядом. Голос читал то самое, последнее письмо, которое Фрея получила перед смертью сестры:
«Помнишь, как папа рассказывал о том, что луна — это дверь и если забраться к ней и толкнуть, откроется проход в другой мир? Помнишь, как мы фантазировали, на что он похож — волшебный, чудный мир-сад, где цветут цветы, журчат водопады и летают говорящие птицы?