-- Настала пора! Настала пора! - воскликнул Рэт.- Ни один человек не пропустил бы подобного случая! Он должен сказать им! Должен!.. Он, наверно, ради этого и поехал. Он знает!.
Рэт упал на спину и, тяжело дыша от волнения, замахал руками.
— Но если время настало, — тихо, напряженным голосом ответил Марко, — и он об этом знает, то, конечно, скажет об этом народу.
Марко закрыл лицо руками и затих.
Больше они не разговаривали, и свет фонаря освещал их лица, словно тоже ожидал каких-то больших событий. Однако ничего не случилось. И через некоторое время мальчики уснули.
29
Между ночью и утром
Итак, они стали ждать, хотя не знали, чего ждут, и не могли даже приблизительно угадать, чем их ожидания окончатся. Лазарь сообщил им все, что имел право сказать. Он рассказывал, как Лористан каждый день упоминал о своем сыне, как он часто бледнел от тревоги за него, как по вечерам ходил, погруженный в глубокое раздумье, взад и вперед по комнате, опустив глаза на ковер.
- Он разрешил мне говорить о вас, сэр,- сказал Лазарь.- Я видел, что он хотел как можно чаще слышать ваше имя. Я напоминал ему о тех временах, когда вы были очень малы. С большинством детей вашего возраста возились еще няньки. Вы же были уже сильны, молчаливы и выносливы и путешествовали с нами, как большой, и никогда не плакали, когда уставали или были голодны. Точно вы все понимали! - добавил старик с гордостью.- Если с Божьей помощью ребенок может быть взрослым человеком в шесть лет, то вы были именно таким. Не раз в тяжелые для нас дни я заглядывал в ваши серьезные, внимательные глаза и едва ли не пугался: казалось чем-то неестественным, чтобы ребенок мог так осмысленно отвечать взглядом на взгляд.
Чувство ожидания настолько усилилось, что дни стали какими-то странными. Когда у дверей раздавался стук почтальона, каждый старался не вздрогнуть. Но никаких писем для них не было. Если мальчики выходили погулять, они невольно спешили назад. Быть может, в их отсутствие что-нибудь произошло. Лазарь аккуратно читал газеты и вечером рассказывал Рэту и Марко все новости, которые, по его мнению, им было полезно знать.
Напряженная сумрачность Лазаря возрастала с каждым днем. Церемонная почтительность, с которой он обращался к Марко, возрастала вместе с нею. Казалось, чем большую тревогу он испытывал, тем официальнее и торжественнее становилось его обращение. Казалось, он поддерживает собственное мужество тем, что исполняет все мельчайшие хозяйственные работы, какие требовались для их убогого жилища и его обитателей.
Как-то возвращаясь с прогулки,Марко и Рэт наткнулись на стайку мальчишек,в которых признали старых приятелей Рэта.Те очень обрадовались встрече.
--Ну что,помните еще нашу игру?--спросил Рэт у Плута.
— Сначала поучи нас, — сказал он Рэту, —а потом мы поговорим про игру.
— Товьсь! — воинственно выкрикнул Рэт, и «солдаты», забыв обо всем на свете, быстро построились в ряд. Когда учение окончилось и они сели кружком на булыжник, возобновилась игра, ставшая еще интереснее.
— У меня было время много читать, и я придумал кое-что новое, — объяснил Рэт, — ведь читать, это все равно что путешествовать.
Сам Марко слушал не отрываясь — такой полет воображения продемонстрировал Рэт. Ничего не выдав, ни о чем не проболтавшись, он выстроил из их путешествий и приключений такой грандиозный вымысел, который привел бы в восторг всех мальчишек на свете. Описывать людей и местность было безопасно, и Рэт так их описывал, что взвод трепетал от восторга, словно это он шагал с гвардейцами императора в Вене, стоял перед дворцами, карабкался с крепко-накрепко притороченными рюкзаками по крутым тропам над пропастью, защищал горные, охваченные восстанием крепости и са-мавийские замки. Взвод сиял и восторгался. Рэт тоже восторгался и сиял. А Марко смотрел на его лицо с резкими чертами и в горящие глаза удивленно и с восхищением. Эту странную, непонятную способность делать вещи и события живыми и зримыми его отец называл «гениальной».
— Давайте снова дадим лятву верости, — заорал Плут, когда с рассказом на это утро было покончено.
— В газетах больше не пишут про принца, но мы все равно за него! Давайте дадим «лятву»!
И они снова построились в шеренгу, с Марко во главе, и снова присягнули:
— «Меч в руке моей — для Самавии!»
«Сердце бьется в моей груди ради Самавии!»
«Мои глаза, мысли, вся моя жизнь — для Самавии».
«Нас двенадцать, и все мы живем во имя Самавии»
«Хвала Господу!»
Клятва верности прозвучала серьезнее и торжественнее, чем в первый раз. Взвод был потрясен. Бену и Плуту казалось, что у них по спине забегали мурашки. А когда Марко и Рэт уходили, взвод отдал честь и затем громко несколько раз крикнул «ура!».
По дороге домой Рэт спросил Марко:
— Ты видел, когда мы выходили из дому сегодня утром, что миссис Биддл стоит у лестницы и глядит нам вслед?
Миссис Биддл была хозяйкой меблированных комнат в доме № 7 на Филиберт Плейс. Это была странная, неопрятная женщина, обитавшая рядом с подвальной кухней, и жильцы редко ее видели.
— Да, я за последние дни видел ее два или три раза, а прежде вряд ли хоть раз. И отец никогда ее не встречал, хотя Лазарь рассказывал, что она подсматривает за ним из-за угла. Почему это она сейчас стала проявлять явное любопытство?
— Хотел бы я знать, — ответил Рэт. — Я уже об этом думал. С тех пор как мы вернулись, она все время подглядывает с кухонной лестницы, или через перила, или в окошко подвала. Мне кажется, ей хочется с тобой поговорить, но она знает, что Лазарь ей не позволит, если застукает на месте преступления. Когда Лазарь рядом с нами, она все время прячется. Но о чем она хочет поговорить? Хотелось бы знать, — снова повторил Рэт.
Дойдя до дома № 7 на Филиберт Плейс, они увидели в открытую дверь в конце коридора поднявшуюся из кухни таинственную миссис Биддл в запыленном черном платье и таком же несвежем черном чепце. Очевидно, она только что возникла из своего подземного убежища и поднялась так быстро, что Лазарь ее не заметил.
— Юный мастер Лористан! — властно окликнула она Марко, и Лазарь в ярости оглянулся назад.
— Молчать! — приказал он. — Как ты смеешь обращаться к молодому хозяину?
Миссис Биддл пренебрежительно щелкнула пальцами и решительно, шагнув вперед, сложила руки на груди.
— Ты занимайся своим делом, — сказала она, — я разговариваю с юным мастером Лористаном, а не с его слугой. Настало время мне с ним поговорить об этом деле.
— Молчи, женщина! — закричал Лазарь.
— Пусть говорит, — возразил Марко. — Я хочу ее выслушать. Что вы желаете сказать, мэм? Моего отца сейчас нет.
— Вот об этом я и хочу поговорить, — вставила миссис Биддл. — Когда он вернется?
— Не знаю.
— Вот-вот, — продолжала миссис Биддл, — вы достаточно уже взрослый и можете понять, что два таких больших паренька и этот здоровый солдат не должны задаром иметь кров и еду. Вы можете сказать, что живете скромно, — и так оно и есть, — но кров есть кров и за него надо платить. Если ваш отец вернется и вы можете сказать когда, я, может быть, и не сдам ваши комнаты другим, но я слишком хорошо знаю вас, иностранцев, чтобы держать у себя, когда они вдруг пропадают. Он, — и миссис Биддл мотнула головой в сторону Лазаря, — заплатил мне за прошлую неделю. Но откуда мне знать, что он заплатит и за эту?