№ 513 я нашел на другой стороне коридора. Дверь украшала большая пластинка полированной меди с полным названием «Международная служба культурных обменов». С минуту я смотрел на нее, думая о «Поощрении»… Мигель и его приятели-физики… Операция «Мухоловка»… ЦРУ. Но Мигель говорил, что фонд Поощрения находится в Нью-Йорке. Предстоящая встреча с мисс Найгаард приобретала все больший интерес.
На двери «культурных обменов» был звонок. Я нажал его дважды. Дверь открылась, и передо мной предстала Баттер в розовой блузке и вельветовой юбке, которая на дюйм не доходила до колен.
— Что, попали не к той девушке? — спросила она.
Улыбка у нее была хитрая, понимающая, словно мы с ней вдвоем знали какую-то тайну. Я всегда подозревал, что наша связь с Джилл приводила Баттер в состояние нездорового возбуждения.
— Входите, — сказала она довольно радушно. — Мне кажется, вы еще не видели мою контору.
Она провела меня через комнату с двумя пустыми письменными столами во внутреннее помещение, оклеенное обоями со странным рисунком — пурпурные бамбуковые заросли и среди них — розовые голубки. Одну стену от пола до потолка занимал книжный шкаф, напоминавший ступенчатую пирамиду. На полке у окна стоял ряд статуэток доколумбовой эпохи из красноватой глины. Некоторые из них плотоядно таращились, словно при виде какого-то соблазнительного зрелища. Стол Баттер был завален проспектами, письмами и газетами.
Напротив ее стола стояло несколько предметов из гнутого железа: низкая скамеечка, два стула и стеклянный столик, крышка которого держалась на одном железном пруте. Мы сели, и Баттер закурила сигарету.
— Так что у вас случилось, Джин? — спросила она. — Семейные неурядицы, и вы пришли поплакаться к старшей сестре? (К старшей! Баттер было всего двадцать шесть лет!)
— Нет, никаких сердечных травм, — ответил я. — Речь совсем о другом. Найдется у вас несколько минут?
— Разумеется. — Она заинтересовалась.
— Ну что ж, в таком случае… — я оглянулся. — А у вас тут уютное гнездышко. Вы давно здесь работаете?
— Почти три года, — ответила она. — Да, здесь неплохо. Куда лучше, чем служить в каком-нибудь затхлом правительственном склепе.
— Да, конечно. Вы ведь были на государственной службе. Только в каком департаменте? Я, по-моему, знал, да забыл.
Она отмахнулась.
— Вспоминать противно, такая была тощища? Я работала при комиссии, что-то вроде ИКК[17]. Нет, здесь мне по-настоящему нравится. К нам такие типы заходят сюда! Не соскучишься.
— А откуда ваша контора берет средства? — спросил я. — Частные пожертвования?
— В какой-то мере, — ответила она. — Но в основном деньги мы получаем от разных фондов.
— От фонда Поощрения? — спросил я как можно небрежнее.
Она нахмурилась и сделала быструю затяжку.
— Да, а в чем дело? Откуда вы знаете?
— Нет ничего проще: я видел название на двери № 512, через коридор.
— О-о-о! — равнодушно протянула Баттер, но я почувствовал, как она насторожилась.
— А я думал, фонд Поощрения находится в Нью-Йорке.
Это ее удивило.
— Находился раньше, но в прошлом месяце они перебрались сюда.
— Я почти ничего не знаю об этом фонде, — сказал я. — Что это такое? Какое-нибудь семейное заведение? Чье-нибудь наследство?
— Нет, — она сильно затянулась. — Главным образом это деньги бизнесменов, которые хотят благотворительностью облегчить свою совесть. Директор у них мистер Мори Риммель, человек бывалый. Но его здесь нечасто застанешь. Со всем справляется одна секретарша.
— Как же, знаю, Мори Риммель, тот самый парень с лицом, как луна, который искал Грира в первую ночь в «Неопалимой купине».
Она кивнула.
— Он самый, — сказала она. — Честно говоря, Риммель не в моем вкусе, но он поддерживает наши планы и не брюзжит.
— Кстати. Баттер, я как раз хотел с вами поговорить о Стивене Грире.
Это возымело действие. Лицо ее окаменело, и она сделала две быстрые затяжки.
— Вот как?
Я решил рискнуть:
— Вы не можете мне сказать, что вы делали в Луизвилле вчера и сегодня?
Она вспыхнула.
— Кто вам сказал, что я была в Луизвилле?
— Неважно. Я спросил: чем вы там занимались?
— Вам нет никакого дела до того, где я была и чем занималась. — Она жадно затянулась, отбросила сигарету и с вызовом посмотрела на меня. — Что все эта значит, Каллиган?
— Вы одна путешествовали?
— Хватает же у вас наглости! — Голос ее стал пронзительным. — Если это допрос, то знайте, — Маккарти, слава богу, давно умер!
Я уже думал, что сейчас меня выставят, но, очевидно, вирус любопытства оказался сильнее ее злости.
— Баттер, — твердо сказал я, — как вам известно, у нас в разгаре предвыборная кампания, а я получил сведения, что вы в сговоре с приближенными людьми сенатора Уолкотта.
— Это просто смешно! — она фыркнула. — Мне наплевать на политику. Никогда не интересовалась ею я не собираюсь… Впрочем, это тоже не ваше дело.
— Я вам не верю. Полагаю, ваша поза богемной, аполитичной художницы-дилетантки — сплошная фальшь. А в Луизвилле вы были в компании одного маститого сенатора, чтобы передать свой маленький пузырек с ядом лично мистеру Хиллари Калпу. Я думаю…
— Довольно! — Она вскочила и скрестила руки на розовой блузке. Вот когда она решилась выставить меня. — Вам лучше уйти!
Я медленно поднялся.
— Вы можете спать с моей подругой, на это вас еще хватает, — сказала она, — но запугать мена — это уж вам не по зубам.