Частники вообще проявляли куда большую активность, чем мы, таксеры в законе. Всеми силами старались вытащить у нас изо рта честный кусок хлеба, причем, чем больше, тем лучше. Но и с ними скандалить никто не собирался. Лет пять назад, когда они только начали плодиться, что грибы после дождя, кое-кто из наших провел с ними пару бесед, но как-то лениво, перекатывая бычок из одного угла рта в другой. Беседы были не сказать, чтобы агрессивными, и скорее преследовали своей целью объяснить, что на стоянке такси могут обретаться только машинки, помеченные черными шашечками в два ряда. Частники оказались людьми понятливыми, стали держаться от стоянок подальше, но исчезать, как класс, ясное дело, даже не подумали. Как-никак, пришел махровый капитализм со сплошной конкуренцией, так что они были в своем праве. Честным же таксерам оставалось только терпеть. Без надежды, простите, перетерпеть. А раз такой надежды не существовало, то самое разумное из оставшегося было — плюнуть и растереть. Что большинство из нас и проделали. Я в том числе.
Долгое ожидание, гудение печки и теплота в салоне разморили меня. Я не заметил, как закрыл сперва один глаз, потом второй, а потом и вовсе задремал.
Ненадолго, впрочем. Даже сна никакого посмотреть не успел — по крыше отчаянно заколотили, и пришлось проснуться. Приоткрыв форточку, высунул голову наружу, мечтая обложить подонка матерными словами по самое «не хочу». Потому что доподлинно знал, что это не клиент — диктор тоже не торопился просыпаться, чтобы объявить о прибытии нужного состава. Предположить же появление случайного клиента в начале четвертого ночи в сорокаградусный мороз в районе железнодорожного вокзала мог либо неисправимый оптимист, либо неизлечимо больной человек. Я себя к таковым не причислял. А потому логически вывел, что гражданин, колотивший по крыше машины и нарушающий мой сон, прибыли никакой принести не может, а вот разбудить уже разбудил.
Но по другую сторону калитки стоял всего лишь Валерка Четыре Глаза — самый скромный и тихий парень в нашем третьем таксопарке.
Я удивился. Потому что скромным и тихим парням по определению не положено шарахаться в такое время по такому морозу, да еще и в таком виде. Фигура коллеги была крайне растрепанна и боса на голову. Окуляры, источник его прозвища, сбились на сторону, и каким образом он их не потерял — для меня осталось загадкой.
— Четыре Глаза, чтоб я так никогда не жил! — сердито удивился я. — Ты почему здесь в такое время? И в таком веселом виде? Мне завидно.
— Ых-холодно, Мишок! — сообщил он.
Я понял намек. Я не такой тупой, каким отражаюсь в зеркале. Открыл запор на передней пассажирской двери, и Четыре Глаза, трусцой обежав машину, забрался в салон. И сразу принялся яростно натирать уши ладонями.
— Замерз? — посочувствовал я. — А потому что нехрен по такому минусу в одном неглиже носиться.
— В чем? — он мельком глянул на меня, не перестав теребить уши.
— В неглиже, — объяснил я. — Это состояние полной раздетости.
Четыре Глаза, вообще, был умный мужик и не мог не знать, что есть «неглиже», так что можно было не объяснять значение этого слова. Но, когда трешь уши с таким остервенением, сложно уловить, что тебе говорит собеседник. Он и не уловил. А я не удержался от подначки. Такой вот я нехороший человек. Даже в отношении своих друзей. Мало меня в детстве пороли. Хотя, казалось бы, куда больше? Все время жопа синяя была.
— Я в куртке, — подумав, сказал Четыре Глаза.
— Ага, — я не стал спорить. — Теперь еще и в машине. Это тебя не оправдывает. И вообще, я твою голову имел в виду. Дети у тебя уже есть, так что теперь она твой главный орган. А прогулки по сорокаградусному морозу без головного убора обычно менингитом заканчиваются. Я тебе как доктор доктору говорю. В общем, рассказывай свою страшную сказку.
Но Четыре Глаза молчал. Яростно продолжал теребить уши — и молчал. Не думаю, чтобы опять не услышал меня. Скорее — просто собирался с мыслями. Поэтому я не торопил. Закурил сигарету и ждал, пуская дым кольцами. И минуты через две он начал колоться.
— Я, Мишок, сегодня в «Колизее» отдыхал.
Сказано было таким тоном, что я слегка подрастерялся. Было непонятно, как следует реагировать на это признание. То ли хлопнуть коллегу по плечу и восхищенно заорать: «Браво, Валерка! Ну, ты, брат, даешь!». То ли презрительно сплюнуть в его сторону и обронить через губу нечто вроде следующего: «Да как ты мог, хуцпан позорный, в такое место зарулить? Ты же весь наш таксопарк позором покрыл!». Хотя — что может быть хорошего или плохого в том, что человек сходил в «Колизей»? Нормальный ночной клуб с полным набором радостей жизни — ресторан, бар, казино, бильярдная. Для простых работяг типа меня или Четырехглазого, конечно, дороговато, но раз в полгода и мы могли себе позволить такую роскошь. Правда, Четыре Глаза — человек до неприличия семейный, так что ему подобное удовольствие по всем законам логики должно перепадать реже. Но он ведь тоже человек, да?!