Через пару секунд раздался голос одного из самых выдающихся специалистов страны по анализу документов:
– Привет, Линкольн. Что-то вы давно не звонили – месяц или два?
– Занят был, – ответил Райм в оправдание.
– Что там у вас?
– Расследуем одно дело, и мне нужна помощь. Произошло следующее: мы видели, как преступник расписался в регистрационной книге на посту охраны.
– Требуется проанализировать почерк?
– В том-то и дело, что образчик почерка не сохранился.
– Исчез?
– Ага.
– Вы уверены, что тот действительно расписался?
– Безусловно. Охранник видел запись.
Кинкейд мрачно усмехнулся:
– Гениально. Значит, кто-то потом расписался в той же графе на пустом месте и напрочь забил отпечаток его подписи, если такой сохранился.
– Верно. Как ему это удалось?
– Он снял написанное, – предположил Кинкейд. – Воспользовался симпатическими чернилами.
– Такие чернила продаются в каком-нибудь определенном месте?
– Хм-м. – Кинкейд задумался. – Скорее всего, в магазинах игрушек или “Волшебных лавках”.
– Что ж, Паркер, спасибо за помощь.
Райм отключился, и в эту минуту доставили посылку от судебного патологоанатома. В посылке был полиэтиленовый пакет с наручниками, снятыми с убитой. Они были из грубо выкованного железа.
– В жизни не видел ничего похожего, – заметил Купер, беря их в руки. Он почистил кисточкой защелки, но не обнаружил ничего интересного. Правда, то, что наручники такие старинные, сужало круг мест, где их можно было приобрести. Райм попросил Купера сфотографировать их, а снимки показать антикварам – вдруг кто-нибудь опознает.
Селлитто позвонили по мобильному. Он послушал и произнес с ошарашенным видом:
– Не может быть… Вы уверены?… Да, понял. Спасибо.
Отключившись, детектив посмотрел на Райма:
– Звонил администратор училища. По субботам в здании не убирают. Из тамошних уборщиков никто не похож на старика, которого видели свидетели.
– Вот черт! – прервал его Райм. – Это был он! Уборщик совсем не походил на убийцу, так?
Селлитто заглянул в записную книжку:
– За шестьдесят, безбородый, лысый, в сером рабочем комбинезоне.
– В сером! – воскликнул Райм. – Вот откуда шелковая нить.
– Ты о чем? – спросил Купер.
– Неизвестный убивает студентку. Патрульные застают его на месте преступления, он их ослепляет, бежит в зал, устраивает фокус с фитилями и цифровым магнитофоном, чтобы те решили, будто он внутри, переодевается в уборщика и выбегает через вторую дверь.
– Как, черт возьми, он ухитрился это успеть? – спросил Селлитто. – Ведь прошло не больше минуты. Он никак не мог уложиться.
– Никак? – ехидно бросил Райм, подъехав к доске, на которой Том закрепил сделанные Закс оцифрованные снимки следов. – Может, полюбуемся на улики? – Он сравнил снимки следов убийцы с теми, что Закс сняла в коридоре, где обнаружила уборщика, и заявил: – Ботинки.
– Те же самые? – догадался Селлитто.
– Те же, – сказала Закс, подойдя к доске. – “Экко”, десятый размер.
– Что же мы имеем в итоге? – вопросил Райм. – Убийцу, которому чуть за пятьдесят, среднего телосложения, среднего роста, безбородого, с двумя изуродованными пальцами. И все. – Он нахмурился и зловеще произнес: – Нет, не все. Мы знаем, что при себе он имел запасную одежду, орудия убийства… Он прекрасно подготовился. – Райм посмотрел на Селлитто и добавил: – Он снова это сделает.
Закс мрачно кивнула в знак согласия.
Райм уставился на доску, исписанную беглым почерком Тома, подумал, что же связывает воедино все эти данные: черный шелк, косметику, переодевание, маскировку, вспышку, пиротехнику и симпатические чернила.
И сказал:
– Наш парень учился на фокусника.
– Ну, учился, – кивнул Селлитто. – Но нам-то что делать?
– По-моему, ответ ясен, – сказал Райм. – Найти собственного.
– Кого собственного? – не понял Селлитто.
– Фокусника, кого же еще?
– Повторите.
Она уже повторяла восемь раз.
– Снова?
Мужчина кивнул. И Кара повторила номер.
Трюк “Развязать три платка” неизменно пользовался успехом у зрителей. Требовалось мгновенным движением разделить три разноцветных шелковых платка, которые, по всей видимости, были связаны безнадежно тугими узлами. Кара думала, что хорошо справилась с трюком.
Дэвид Бальзак, однако, так не считал.
– Монетки звякнули, – сказал он со вздохом.
Суровая критика в его устах, означавшая, что фокус выполнен грязно. Стареющий мужчина с гривой седых волос и пожелтевшей от никотина эспаньолкой печально покачал головой, снял очки с толстыми стеклами, потер переносицу и водрузил очки на место.