Выбрать главу
«Вот это — так река! Что пеший путник перешел и не замок…»

Конца ж не было. На другой стороне той же чарки углем от факела он приписал конец стихотворению:

«Но будет он опять заставу на „склоне встреч“ — переходить».

69

В давние времена кавалер на пути обратном из посольства к местам охот остановился у Оёдо и здесь, к отроку принцессы-жрицы обратившись, проговорил:

«Где топь та, где рыбак „морские сосны“ жнет? Двигая веслом, ты научи меня, ладья рыбачья». [91]

70

В давние времена кавалер был у принцессы-жрицы в Исэ в качестве посланца от двора, и там ему дама, [92]говорившая всегда принцессе той лишь о делах любовных, от себя сказала: [93]

«Потрясающе-стремительных богов запретную ограду готова я перешагнуть! Так видеть хочется его — из дворца гостя…» [94]

А кавалер в ответ:

«В любви томишься? — Что же… Попробуй — и приди! Не путь то, на котором потрясающе-стремительных богов запрет лежит…»

71

В давние времена кавалеру с дамой, жившей в провинции Исэ, свидеться вторично не удалось, и он собрался уезжать в соседнюю провинцию и при этом страшно на нее роптал; тогда дама:

«На побережье Оёдо сосна жестока разве? — Нет! Упреки шлют ей только… и волны те, что сами бегут от ней…»

72

В давние времена кавалер, зная, что там она, но даже весть послать ей от себя возможность не имея, бродил вокруг ее жилища и размышлял:

«Глазами — вижу, руками же достать тебя я не могу… Ты словно лавр, что на луне растет!»

73

В давние времена кавалер, ропща сильно на даму, ей —

«Скалистых нет меж нами гор нагроможденных… А дней без встречи сколько прошло в любви!»

74

В давние времена кавалер даме, жившей в провинции Исэ, сказал: «Возьму тебя в столицу я и там встречаться будем!» — на что дама:

«У той сосны морской, что в Оёдо на побережье растет, — сердце в покой приходит, хоть и не говорит она…»

Сказала… и стала еще более жестокой. Тогда кавалер:

«И как сосна морская, с промокшим платьем рыбаки — которую жнут, сушат,— за то свидание приняв, на том остановиться хочешь?»

А дама:

«Морские сосны, что растут между скалами,— всегда они бы были! Прилив же, иль отлив, а раковинки будут…»

Кавалер опять:

«От слез насквозь промок,— хоть выжимай,— рукав мой! Что это? Капли то — сердц'а жестокие людей на свете?»

Действительно, то была дама, с которой сблизиться так трудно было. [95]

XII

75

В давние времена, когда императрица Нидзё еще именовалась фрейлиной-матерью наследного принца, она отправилась однажды на поклонение своим родным богам, и тут кавалер, начальником конвоя служивший, при раздаче наград всем бывшим, пожалован был из рук ее самой, — и он, стихи сложив, почтительнейше их ей приподнес:

«Сосна в Оси'о, что в Охара, — у ней в сегодняшний день встают, верно, картины века богов!» [96]

Сказал он так… И в сердце так же грустен был. Что думал он? Про то неизвестно…

76

В давние времена жил микадо — по имени микадо Тамура. Во времена те же жила статс-дама по имени Такакико. Она скончалась, и посмертные обряды свершились в храме Ансёдзи, в конце марта. Все благоговейно подносили приношения, и этих приношений поднесенных тысячи скопились. Большинство предметов принесенных к ветвям дерев было прикреплено, [97]и когда все это поставили пред храмом, то было так на вид, как будто горы сами к храму двинулись. [98]

И вот бывший тут Фудзивара Цунэюки, служивший в чине удайсё, [99]как служба кончилась, созвал всех умевших стихи слагать и их заставил воспеть в стихах весны настроения, темой взяв сегодняшний обряд. Начальником правого конюшенного приказа служивший кавалер сложил так, — причем взгляд его иной был: [100]

«Горы все сюда перебрались сегодня на свиданье… Весну на прощанье — то навестить пришли…»

Сложил он так и, если посмотреть на стихи сегодня, — не очень хороши они. Тогда же — других, что ль, лучше они были, — только все восхитились ими.

77

В давние времена жила статс-дама по имени Такакико. Она скончалась, и обряды на семью-седьмой день свершались в храме Ансёдзи. Тогда же жил и удайсё [101]Фудзивара Цунэюки. Он был при тех обрядах и на пути возвратном заехал в дворец Ямасина, где проживал принц — священнослужитель Ямасина. Там пущен был водопад, проведена ручьем вода — искусно все было устроено, и Цунюэки принцу молвил: «Все это время издали служу я вам, вблизи служить еще не приходилось… Сегодня же вечером я здесь к услугам вашим».

Обрадовался принц и приказал устроить помещение для ночи. Однако Цунэюки, от принца выйдя, со своими спутниками стал совещаться: «Прислуживаю в первый раз я принцу… Возможно ль так оставить это? Когда, в свое время, был приезд высочайший в Сандзё, [102]нам был доставлен с побережья Тисато в провинции Ки очень красивый камень. [103]Так как был он поднесен нам уже после высочайшего приезда, его поставили в канавку перед помещением одного человека. Принц любит островки. [104]Ему этот камень преподнесем!» — сказал так он и из приближенных людей своих послал за ним. Спустя недолго они принесли его. Камень этот на вид был еще лучше, чем понаслышке. «Преподнести его так — слишком просто», — сказал Цунэюки и приказал своим стихи сложить. Правого конюшенного приказа начальником бывший кавалер, зеленый мох нарезав, — с подобием картины на лаке, — стихи сложив такие, камень преподнес:

вернуться

91

Эпизод, находящийся в ближайшей связи с предыдущим. Посол уже на обратном пути из Овари в столицу вновь проезжает через провинцию Исэ и останавливается здесь на ночлег в местности Оёдо. Тут его встречают и за ним ухаживают посланцы от принцессы-жрицы, той самой, с которой у него была недавно, оказавшаяся столь мимолетной, встреча. Среди них был и тот отрок, с которым приходила она к нему в ту достопамятную ночь. При виде его у кавалера поднялись воспоминания о бывшем и вновь загорелось желание увидеть ее. Отсюда приведенное стихотворение, обращенное к отроку.

Смысл стихотворения иносказателен целиком и весь уясняется из опять-таки непереводимой игры слов: мирумэ —«морская сосна», род съедобных водорослей, собираемых (жать) рыбаками, и в то же время — «свидание»; слово кару —«жать» и в то же время — «быть разлученным». Скрытый смысл стихов заключается в следующем: рыбак знает хорошо, где растут водоросли «морская сосна»; на своей лодке, сдвигая ее веслом, он всегда может добраться до них; отрок живет в доме принцессы, и он всегда может ее увидеть. Не может ли он как-нибудь научить и его добраться до того места, с которым он теперь разлучен?

вернуться

92

По-видимому, одна из свиты принцессы.

вернуться

93

т. е. не в качестве посланной от госпожи своей, но хлопотавшая уже за себя лично

вернуться

94

Стихотворение, имеющее и буквальный смысл, так как она тоже нечто вроде жрицы, и иносказательный, а именно: «запретная ограда богов» — это связь посланца с самой ее госпожой; она рискует этим своим выступлением навлечь на себя ее гнев, но удержаться не может. «Потрясающе-стремительных» — перевод многосмысленного японского слова тихаяфуру,служащего постоянным поэтическим эпитетом к слову «божество».

вернуться

95

Все стихотворения этого эпизода почти не переводимы во всей полноте своего смысла на какой-либо другой язык: настолько все здесь построено на игре слов и так много слов и целых выражений находится в зависимости от этой игры. Здесь дан перевод внешнего, прямого смысла стихов, — иной же, скрытый за словами или находящийся в тех же словах, остается только объяснить.

Пусть читатель прежде всего вспомнит то, что слово «морская сосна» — род съедобной водоросли, по-японски мируили мирумэ(см. прим. к эпизоду 69) — означает в то же время «свидание» и что поэтому всюду, где в стихах стоит слово «морская сосна», следует понимать именно «свидание». Подставив это и приняв во внимание, что все упоминания о побережье, о рыбаке и т. п. находятся в стихах лишь по связи с образом «морской сосны» и самостоятельного значения не имеют, можно уяснить без особых трудностей основной для этих взаимных переговоров в стихах смысл. Необходимо только добавить, что слово «раковина» в третьем стихотворении — японское каи— означает также «польза, пригодность, удовлетворительность». Кроме всего этого образ «сосны морской» зависит от того, что дама эта живет в местности Оедо, т. е. у самого моря, где растет много таких водорослей.

вернуться

96

Внешний смысл стихотворения, конечно, очень понятен: здесь растущая у древнего святилища сосна, — наверно, очень старая — могла естественно навеять мысль, что она должна помнить еще то время, когда боги жили на земле, — эпоху золотого века. Но не в этом смысле дело: кавалер хочет сказать, что сегодня, получив от нее знак особого внимания, он вспоминает то золотое время, когда они были счастливы, когда ничто, в том числе ее новое высокое положение, тогда отсутствовавшее, не мешало их любви. Дама этого эпизода, вероятно, героиня первых повествований — Эпизодов 4, 6 и 7.

вернуться

97

Существует указание, что в ту эпоху подносимый предмет прикрепляли к ветке дерева, и на ней его протягивали, кому нужно, подобно тому, как теперь подают на подносе.

вернуться

98

Горы в Японии большей частью покрыты густыми лесами.

вернуться

99

Удайсе — нечто вроде генерала. Цунэюки был братом умершей и распоряжался похоронами.

вернуться

100

т. е. он предпочитал взять другую тему.

вернуться

101

Удайсе — звание, см. предыдущий эпизод, прим. 99.

вернуться

102

Согласно комментаторской традиции, в местожительство отца Цунэюки.

вернуться

103

Разумеется, для поднесения микадо. Такие камни употребляются в Японии для устройства различных прихотливых украшений в садах.

вернуться

104

Имеются в виду особые украшения садов.