Анна Левин
Исетская Академия. Дневники мертвеца
Пролог
1629 год по Арагонскому календарю, окрестности Калуги (центр бывшего Калужского княжества)
За двести лет до основных событий
У кромки леса стояла женщина, босая, нечесаная, в изодранном грязном платье и с засохшими пятнами на лице.
— Девочки, милые, почему вы ссоритесь?
Сбежавшие от нянюшки сестры мигом притихли, обернувшись на знакомый голос.
— Мама? — искренне изумилась младшая.
— Конечно, а ты разве не узнала? Иди ко мне, моя Аннушка!
— Мама! — с радостным визгом девчонка бросилась в объятья к женщине.
— Нет! Вернись! — запоздало крикнула старшая, расширенными от ужаса глазами глядя на сестренку, повисшую на шее женщины.
— Аня! — сказала та, вдыхая запах ребенка. — Как же ты приятно пахнешь!
— Чем, мамочка? — с самозабвенным счастьем спросила девочка. — У нас вчера пироги пекли, я на кухне все время вертелась, чтобы пару-тройку нам с сестрой прихватить! А то батюшка говорит, много есть нельзя, для здоровьев плохо дитят перекармливать, а я очень люблю пироги! Ты же помнишь?
— Помню, — леденяще-ласково произнесла женщина.
— Ну так вот я пирогами и пахну вкусно!
— Нет, не пирогами, — возразила женщина. — Жизнью.
Старшая сестра сделала шаг вперед:
— Отпусти ее! Приказываю!
— Ты чего, Машка? — у младшей глаза округлились от удивления.
— Действительно, доченька, по какому праву ты грубишь мне? Я ведь тебя родила, воспитала, любовь свою и заботу подарила. Разве ты не любишь меня? Разве такому мы с батюшкой тебя учили? Барской дочери не подобает так себя вести! Подойди, извинись, поцелуй меня, и забудем обиды!
Маша упрямо нахмурилась, глядя на женщину исподлобья.
— Ты не наша мама! Наша настоящая мама отправилась жить на небеса, стала ангелом! Я видела ее мертвое тело: спряталась в комнате, когда священника среди ночи вызвали, и видела, как она дух испустила. Ты — не она!
— Я — твоя мама! Та, или другая — не имеет значения.
Аннушка непонимающе смотрела то на одну, то на другую.
— Сестрица, что на тебя нашло? Матушка наша в гости к родственникам уезжала, так папенька сказал. А теперь вот вернулась, слава Красному Богу!
Рот женщины искривился в ухмылке.
— Точно, слава Ему! Так ты подойдешь к нам, Машенька?
Ласковая угроза в голосе вызвала ледяную дрожь у девочки: она развернулась, и бросилась домой, без оглядки. Говорил же батюшка, сколько раз приказывал не уходить из дома одним, а они не послушали! Ускользнули из-под присмотра нянюшки, убежали к лесу, самому страшному лесу в мире!
Какие только слухи не ходили среди крестьян, нянюшка часто рассказывала им страшные истории на ночь, втайне от отца, когда сестрички с круглыми глазами забирались под одеяло, сжимали тряпичные куклы на самых жутких моментах сказок. А однажды бесстрашная девочка проследила за отцом и его людьми, когда они изловили мерзкую тварь из леса. Она металась в клетке, как не смогло бы двигаться любое другое живое создание, а потом — спрыгнула с крыши, встав на две ноги. Маша едва сдержала крик, увидев перед собой всего-навсего юношу в грязных лохмотьях. Его серая кожа натянулась на острых скулах в ухмылке, и тварь разразилась бранью и хохотом. А потом вдруг сказала: «Они придут за вами, всех изловят! Не туда вы, барин, нос свой сунули. За любопытство отвечать придется кровью!».
И вот одна из лесных мерзостей поймала ее сестру.
За спиной раздался крик, но Маша не оборачивалась. Душераздирающие мольбы сменились визгом, и девочка понимала, что мучения сестры продлятся долго: если верить нянюшкиным сказкам, твари неторопливо истязают своих жертв, пока те в принципе могут выносить пытки. Помешать им невозможно, дуреху Аню не спасти, но можно позвать на помощь, рассказать, что твари вышли на охоту, и могут принимать чужой облик.
Она бежала во весь дух, не крича от страха, и не плача, хотя на самом деле боялась. Все казалось, будто сейчас жуткие когти вопьются в спину, и придет ее черед страданий, но, пока кричала сестра, тварь была занята, и можно было еще успеть предупредить.
Ей поверят, должны поверить, сами ведь видели того страшного юношу. И тогда они подготовятся, достанут лучшее оружие, и встретят тварей, как и подобает барину и его людям! Семейная гордость имела значение для Маши, и она представляла, как с ружьем наперевес будет стрелять лесных чудовищ. Какое упоение для сердца десятилетней девочки! За Аннушку они ей все ответят до последнего. За Аннушку, которая перестала кричать…