Вырвавшись из подземелья, Ланж увидела большую брешь в стене, возле которой стояла Диана Окская. Весенние сумерки еще не сменились ночью, и мрачный коридор заливало мягким светом.
— Куда ты так летишь, птичка? — издевательски улыбнулась Диана.
— Уйди с дороги, — решительно ответила Ланж, принимая боевую стойку.
— Я убью тебя, пришлая. Ты отняла у меня Германа.
Они закружили, внимательно высматривая движения друг друга.
— Твой волчара мне без надобности.
— В том-то и дело, — болезненно скривилась Окская. — Он не был тебе нужен, но достался именно тебе, а не мне после всех перенесенных унижений. Ты была рождена в богатстве и достатке, и не знаешь, как несладко приходится таким как я. Но да все это в прошлом, — жестко отчеканила мертвая.
Разведя руки, она сплела темное заклятие: Ланж едва успела создать кокон, как в него ударилась разжижающая вязь. В тесном пространстве два потока силы схлестнулись в яростной битве, и от последовавшего взрыва девушек раскидало в разные части коридора.
Как раз в этот момент их нашел Герцог, увидев Диану у стены, и Ланж у самой пробоины. Парижанка нервно дернулась, и едва не сорвалась вниз.
— Не шевелись! — закричал оборотень. — Я сейчас подойду, и оттащу тебя от края. Только не двигайся!
Она не желала попасть к нему в руки, но и стать пятном у подножия горы тоже не хотелось. Как говорили в России, из двух зол выбирают наименьшее.
Наблюдавшая за ними Диана окончательно уразумела, что первым делом Герман бросился на выручку парижанке, больше всего боялся, что она упадет, пострадает, и ему никакого дела не было до Дианы. Перед глазами поплыло, и Окская, не отдавая себе отчета, поднялась на четвереньки, выгибая конечности, как настоящая мертвячка, и бросилась на Соланж. Оборотень перехватил ее в считанных сантиментах от парижанки, они покатились кубарем по полу, не переставая бороться, но в итоге Герцог умудрился всадить ей удлинившиеся когти в живот.
Диана заверещала, хватаясь за рану, но оборотень потерял к ней интерес, помогая Соланж. Закинув ее на плечо, и схватив оглушенного Гастона за шкирку, он понес их дальше по коридору, не оглядываясь на Окскую.
Ланж долго приходила в себя, и, когда к ней вернулась способность мыслить, она таким жалобным голосом попросила Германа остановиться, что он опустил ее на пол открытой галереи, наблюдая, как бледная девушка хватает ртом воздух.
Ганьон прижала руку к груди, словно таким образом могла вернуть в норму намеревавшееся вырваться сердце, и почувствовала под одеждой какое-то украшение. Странно, она же вернула фамильную подвеску отцу…
Амулет! В тот роковой день, когда Диана похитила на ярмарке ребенка, казахская торговка, оказавшаяся кочевницей Данарой, подарила ей талисман, сказав, что он защитит ее от врага, и что его всегда нужно держать у сердца. Соланж понравился амулет, и она с ним не расставалась, но и представить не могла, как обычная безделица может спасти от нежити.
«Этот амулет наполнен жизнью, — как-то вечером сказала Данара, когда они ужинали в юрте. — Сделанный из коралла, он несет в себе силу крови, живой крови, людской крови. Он наполнен энергией солнца, тепла, огня, света, всего, что делает этот мир живым и прекрасным, и чего не постичь больше мертвым. Не думай, что только ваши земли полны зла, о нет, такова природа тьмы, она существует всюду, поэтому храни свой амулет. Для нас он — оберег, а для них — погибель.»
Не зная, что из этого получится, но впервые молясь Красному Богу с неистовой надеждой, Соланж подняла руку, и осторожно дотронулась к щеке Герцога. Оборотень застыл, глядя на нее расширенными зрачками, а потом несмело прикоснулся к ее волосам.
— Мне страшно, — прошептала Соланж, чувствуя, как дрожит ее голос.
Но Герцог обманулся, ибо сам принимал желаемое за действительное.
— Не нужно, я тебя защищу!
Герман наклонился к ее губам, и парижанка поддалась, одновременно сдергивая с шеи амулет. «Второго шанса у нас не будет!» — мысленно твердила девушка, призывая очнувшегося фамильяра не вмешиваться. «Пора!» — сказал Гастон, понимая, что медлить больше некуда.
Девушка решительно обняла оборотня, и, пока тот радовался ее чувствам, быстро набросила ему на шею амулет. Герцог отстранился, взвился на ноги, пытаясь сорвать с себя удушающий талисман, но не мог даже к нему прикоснуться. Громкие крики огласили галерею.