— Прости, — на глазах девушки вскипели слезы. — Ты не виноват в том, что с тобой сделали. У тебя должна была быть другая жизнь, ты не заслужил смерти и перерождения в нежить. Но время пришло, ты должен отпустить это существование, и отправиться дальше. Прости, Герман!
Он отчаянно рванулся к противоположной стене, но споткнулся о низкий борт, и упал с огромной высоты.
Соланж уткнулась в лохматый бок Гастона, размазывая по нему слезы.
Диана Окская с трудом выбралась из Академии: нанесенные Германом раны лишали ее сил, тело с трудом подчинялось, но на остатках воли, под покровом ночи она сумела улизнуть незаметной, и спряталась у реки.
— Мы захватили почти все подземелье, силы обороняющихся на исходе, — раздался гортанный голос.
— Хорошо, — зловеще рассмеялась мать мертвецов Мара. — До рассвета осталось несколько часов, но живые его не увидят. Когда взойдет солнце — эти земли будут принадлежать мертвым.
Она повернула голову, и увидела скорчившуюся у обрыва Диану.
— Дитя, что ты здесь делаешь?
Окская поведала о предательстве Герцога, и попросила уничтожить его и Соланж Ганьон.
— Любопытно, да, — протянула Мара. — Но, Диана, я дала ему разрешение забрать парижанку себе. Вроде, я объявила тебе свою волю, а ты ослушалась.
— Но сначала вы пообещали мне, что она умрет!
— А потом — поменяла свое решение, и ты должна была подчиниться.
— Я не отдам ей Герцога!
Мара сощурила болотные глаза, и подошла к раненой.
— Он был прав, ты глупая и помешанная. Не пойми меня неправильно, мне все равно, кто мне служит, я с уважением отношусь к чужим порокам. Но из вас двоих мне куда больше полезен Герцог, как представитель знатнейшей семьи среди оборотней.
Не тратя больше слов, Мара ударила ногой Диану, сталкивая девушку с обрыва. Ледяная Исеть объяла ее со всех сторон, но Окская не напоролась на камни, а позволила реке унести себя от мертвой матери.
Ниже по течению она кое-как выбралась на берег, демонстрируя чудеса живучести, но, не пройдя и десяти шагов, девушка поняла, что осталось ей не долго. Как же стало горько и больно, обидно, что все закончится так, что ее вторая жизнь была такой же безрадостной и бессмысленной, как и первая!
Только тогда Диана поняла, что изначально была сама виновата в своих бедах: никто не заставлял ее влюбляться в Германа Герцога, навязываться ему, терпеть пренебрежительное отношение со стороны всей Академии, считавшей ее дурой, когда она позволяла парню вытирать о нее ноги, лишь бы добиться хоть какого-нибудь внимания. Она сама вышла в лес искать ответы, попалась в руки Мары, и сделала много зла, в котором не раскаивалась, но которое теперь осознавала.
И она решила отомстить мертвой матери за всех, кого та погубила.
Глава шестьдесят вторая, рассказывающая о решающей битве с прошлым
27 марта 1831 года по Арагонскому календарю
Лагерь мертвецов хорошо охранялся, но Окскую все знали, и спокойно пропустили: она наврала о ранении в битве с ректором, и что Мара отправила ее сюда к лекарям. Однако не к перерожденным врачевателям направилась девушка, а к тюремным камерам, где она легко разделалась со стражей, и вошла в грубо вырезанную пещеру.
Хрупкая девочка подняла на нее равнодушные глаза.
— Ты — Анна, автор дневников, — с трудом проговорила Диана, чувствуя, как слабеет.
— А тебя однажды приводила Мара, я помню. Но ты серьезно ранена, и умираешь во второй раз, ты в курсе?
Собирая остатки сил, Диана сплела вязь, освобождая мертвую. Перед глазами потемнело, и она пришла в себя спустя несколько минут, понимая, что лежит на полу, а над ней склонилась Анна.
— Мара напала на Академию, сумела пробиться. Найди ее, и убей.
— Покойся с миром, — прошептала Анна, закрывая глаза девочке.
Тем временем в Академии положение становилось все более отчаянным: мертвые прибывали и прибывали, магия крови больше не сдерживала их, большая часть защитников получила ранения, и сражалась из последних сил.
Онежский создал поисковую вязь, и пробивался к Соланж, несмотря на врагов: его страховали друзья, и он кидался в самую гущу, не беспокоясь о своей безопасности. Парижанка нашлась на открытой галерее, где сидела, обнявшись с Гастоном. Все рванули к ней, окружили, наперебой спрашивая, все ли в порядке, и тут слева раздался шум, издаваемый отрядом мертвецов.
— Вот и все, — спокойно произнес Мизинцев, а Борис побледнел.
Ректор подумал, что студент пережил слишком много, и заслужил шанс на спокойную жизнь, но она оборвется прямо сейчас, под напором нежити. С другой стороны, смерть в бою — почетная участь, на протяжении всей истории люди воевали, и гибли в сражениях, так что ничего нового этой ночью не случится. Жаль только, что они чуть-чуть не доживут до рассвета, но сейчас с ним были все, кому он доверял, и они примут последний бой плечом к плечу.