С Дейнаром у нас установились настороженно-дружеские отношения: он аккуратно пытался выведать хоть что-нибудь обо мне, уклоняясь от рассказов о себе, я отвечала ему тем же. В итоге мы ходили кругами вокруг нужной нам информации, обмениваясь дежурными фразами, натужными комплиментами и вымученными улыбкам, делая вид, что в восторге друг от друга.
Мы ехали медленно, объезжая стороной населенные пункты. Периодически одни люди покидали наш маленький отряд, другие присоединялись. Но ни один из них не задавал открыто вопросов о моем присутствии. Дейнар выдал мне шапку, попросив спрятать волосы и как можно меньше выходить по вечерам из палатки и общаться с кем-либо кроме него.
О маршруте мне никто ничего не говорил, но двигались мы, судя по всему, куда-то на север: с каждым днем становилось все холоднее, ледяные дожди сменялись колючими пронизывающими ветрами, по утрам частенько на остатках пожухлой травы лежал иней.
В один из таких вечеров, когда погода особенно сильно разбушевалась, разродившись ливнем, сменившимся ледяной крошкой и порывистым колючим ветром, к нашей стоянке подошел незнакомый отряд. В этот момент мы с Дейнаром, в обществе еще двоих его сослуживцев, пили горячий отвар с добавлением вина и играли в настольную игру в просторном шатре. Меня спешно отправили в мою палатку, сунув в руки кружку с чаем и кусок хлеба с сыром и велели не высовываться, пока не уйдут гости, а Дейнар отправился встречать пришедших.
Шло время, гости не торопились уезжать, основательно расположившись на стоянку вместе с нами. Через какое-то время от костра послышался гомон, пьяный смех и скабрезные мужские шуточки. Я, как загнанный зверь, металась по палатке, предчувствуя неумолимое приближение беды. На улице уже стемнело. И я, подталкиваемая тревогой, решилась ослушаться приказа и выбраться наружу. Словно тонкая невидимая нить тянула меня за пределы лагеря, к высоким колючим кустам, раскинувшимся неподалеку, покрытым ядовито-зелеными иголками хвои, слабо флюоресцирующим в свете костра.
Остановившись в двух шагах, я зябко поежилась, обхватывая себя руками. Дождь прекратился, а вот ветер, наоборот усилился, и теперь настойчиво врывался под тоненькую куртку, ледяным дыханием спускаясь вдоль позвоночника. Я пристально вглядывалась в темноту, силясь разглядеть что такое манящее прячется за колючими ветками. Тревога все усиливалась, сердце заходилось в бешеном ритме. Я словно стояла на краю бездонной пропасти, готовясь шагнуть в нее.
— Замерзнешь, маленькая вейта, — на плечи опустилась тяжелая мужская куртка, пахнущая табаком, костром и чем-то неуловимо-знакомым, а следом за ней и теплые мужские руки, обняли за плечи, разворачивая к себе. Дейнар склонился ко мне, почти коснувшись губами виска, дыхнув в лицо смесью алкоголя, табака и еще чего-то сладковато-приторного, и растягивая слова зашептал: — Иди в палатку. Не следует гулять в темноте среди такого количества пьяных незнакомых мужчин. Ты слишком сладкое искушение.
Он запахнул на мне плотнее куртку, накинув сверху еще и капюшон, но выпускать из объятий не торопился. Так мы и стояли: я испуганным кроликом замеревшая перед ним, вглядываясь в расширенные до предела зрачки пустых, безумных глаз и он, высокий, сильный, в распахнутой на груди рубашке, с растрепавшимися на ветру волосами и шальной улыбкой.
— Иди же, вейта, — прошептал он мне прямо в губы, склонившись так низко, что наши носы соприкасались. — Не искушай меня.
Его взгляд гипнотизировал, лишал воли. Я чувствовала, что проваливаюсь, становлюсь послушной куклой, поддаваясь его желанию.
Меня привела в чувство неожиданная вспышка злости и брезгливости. На долю секунды я стала настолько противна самой себе, что меня практически вывернуло наизнанку. Негодование, обида, ревность…Эмоции, нахлынувшие лавиной, выбили почву из под ног. Я пошатнулась и рефлекторно ухватилась покрепче за Дейнара, пытаясь удержать равновесие. Расценив этот жест как первый шаг, капитан прижал меня к себе и впился жестким грубым поцелуем в губы.
Ярость, ненависть, горечь, тоска, боль, отвращение… Эмоции накатывали как волны в бушующем океане, усиливаясь, нарастая, грозя раздавить. Я пыталась одновременно и оттолкнуть Дейнара и справиться с чуждыми эмоциями, выворачивающими душу, причиняющими физическую боль.
«Вирнан!» — запоздало дошло до меня. И тут же лавина схлынула так же резко, как и началась, оставив после себя глухую непробиваемую стену и мертвую тишину. Я осталась одна посреди выжженной горечью и болью пустыни чувств. Невидимая ниточка связи с Виром лопнула как перетянутая струна, разорвав напополам сердце, оставив огромную кровоточащую рану и мертвую тишину.